— Прекрасно, — говорит Ребекка. — Теперь я, наконец, смогу заснуть.

Откуда мы оба знаем, что другой не спит? Дыхание Ребекки ровное и глубокое. И все-таки я знаю, что она не спит.

— Ты спишь? — тихо спрашивает она у меня.

— Нет, — отвечаю я. Мы снова лежим молча. Пытаемся заснуть.

В конце концов я засыпаю.

Я просыпаюсь от какого-то звука. Сначала мне кажется, что кто-то смеется. Потом я понимаю, что это плачет Ребекка. Я лежу тихо и не знаю, что делать. Меня разбудил сон. Мне приснились волны, но это была не вода, а кожа. Анина кожа. Такая, как в тот раз, когда я впервые ощутил под руками ее кости. Однако во сне я ощущал только кожу, линии тела, волны. Аня смеялась. Плач Ребекки превратился во сне в Анин смех. Может, я нечаянно пощекотал ее? Неожиданно мы тесно прижимаемся друг к другу. Я лежу в ее объятиях.

— Мне страшно, — говорит она и теснее прижимается ко мне. — Обними меня!

— Тебе что-то приснилось?

— Я не спала.

— Что я могу для тебя сделать?

— Правильнее было бы спросить, что я могу сделать для тебя.

Она хихикает. Я краснею.

— Успокойся, Аксель. Мы в нашем мире недооцениваем такой феномен, как утешение. — Она держит меня одной рукой. — Нам вовсе не обязательно совокупляться.

Но пока мы все-таки это делаем, Ребекка тяжело и глубоко дышит. Я быстро и бурно кончаю ей в руку. Она гладит меня по голове. Я целую ее в губы, и она позволяет мне удовлетворить себя. Невнятно что-то шепчет мне на ухо и отворачивается. Потом бормочет, но уже не плачет:

— Я так часто мечтала, как это у нас с тобой будет.

— Ты, мечтала? Правда?

— Да, еще до Кристиана. Но мы никогда никому об этом не скажем. Ладно? Это совсем другое. Эта ночь никогда не повторится. Мы никогда больше не будем спать друг с другом. То, что мы сейчас сделали, мы сделали только потому, что не могли удержаться. Потому, что оба нуждались в утешении. Потому, что оба были глубоко несчастны.

Я послушно киваю. Она это чувствует. Ее рука лежит у меня под головой, ладонь прижимается к моей щеке. Я нежно глажу ее живот, словно мы старая супружеская чета.

Ребекка заснула. Она доверчиво лежит в моих объятиях, посапывая во сне, как ребенок. Ее руки ловко и крепко держат меня. Как будто она в минуту опасности пришвартовалась к ненадежному столбу. Неужели мы действительно так близки друг другу? Для меня это новая мысль. В моем сознании неожиданно всплывает старомодное слово. Вожделенная. Да, Ребекку Фрост нельзя не вожделеть. У нее такие пронзительно голубые глаза, которые внезапно становятся черными, такая светлая кожа, усыпанная мелкими, почти невидимыми веснушками. Такая тонкая гибкая талия, стройная спина. Она такая бесстрашная, и она говорила мне о счастье. О том, что я должен помнить о нем и выбрать его, а не отталкивать от себя. И почему только я не выбрал Ребекку? Неужели для меня все безнадежно даже сейчас, когда она лежит рядом, прижавшись ко мне, когда я несколько минут назад обладал ею и ласкал ее? Безнадежно даже сейчас, когда она прервала мой сон и сделала то, чего не могло случиться даже во сне? Разве она не восхитительная молодая женщина? Не самая смелая из нас всех? Она честная и тем не менее позволила такому случиться. Она не ждет жизни, как ее жду я, проносится у меня в голове. Она пользуется ею. Распоряжается, как хочет. А когда не распоряжается и происходит что-то непоправимое, даже тогда она находит лучший выход.

Я лежу, слушаю ее сонное посапывание и чувствую дыхание какой-то жути. Я мечтал об Ане. Мечтал о смерти. О невозможном. А если я мечтал вовсе не о том? Если кожа, которую я ощущал кончиками пальцев, принадлежала вовсе не Ане? Может, это была кожа ее матери? Которая чуть не утонула. Которую я бесстыдно хотел. Ее зовут Марианне Скууг. Ей сильно за тридцать.

В эту минуту просыпается Ребекка.

— Хороший ты парень, Аксель Виндинг. Ты это знаешь? — спрашивает она.

— Нет. Не знаю, — честно отвечаю я.

Она обнимает меня. Смеется.

— Я так и думала. Мы должны постараться, чтобы у нас все опять стало хорошо. На земном шаре не так уж много хорошего. Словом, дорогой, это конец. Обещаешь мне это?

— Да, обещаю.

День в полном разгаре. Время перевалило за полдень. Давно пора встать с постели, пятна на простыне, пятна на совести. Мы сидим на кухне, нам обоим хочется есть, но едим мы с трудом. Воспоминания о вчерашних событиях возвращаются к нам с полной силой. Я вижу, как тяжело Ребекке.

— Ты думаешь о Кристиане, — говорю я.

— Не больше, чем я думаю о тебе и о том, что случилось вчера, — отвечает она. — К тому же я знаю, что Кристиан однажды тоже проделал нечто подобное.

— Значит, то, что произошло ночью между нами, — это с твоей стороны только месть Кристиану?

— Нет, ты меня неправильно понял. Я хотела этого. Мне самой это было необходимо.

Она смотрит на меня почти с мольбой.

— Давай не будем больше об этом говорить, — предлагаю я.

— Согласна. Никогда! — Она через стол хватает мою руку. — Но я знаю, что отныне мне каждый день будет тебя не хватать.

— Ты выбрала Кристиана, — напоминаю я ей.

— Да, я выбрала Кристиана. Но это совсем другое. Нельзя разрывать помолвку всего через пару месяцев, что бы ни творилось у тебя на душе.

Да, думаю я, конечно нельзя.

— Я не могу больше здесь оставаться, — говорит Ребекка. — Ты заметил, как тут вдруг все изменилось? Даже свет уже совсем не тот, что прежде. Мне надо позвонить родителям. И Кристиану. И меня это пугает. Ты вернешься сегодня со мной в Осло?

Я киваю.

— Что ты будешь делать, Аксель?

— Не знаю.

— Ты всегда так говоришь. Тебе все равно скоро придется сделать выбор. Но в нем так легко ошибиться!

— Однажды ты мне это уже говорила.

— Но ведь это правда.

— А ты сама уверена, что сделала правильный выбор?

— Абсолютно, как только можно быть уверенной, оставаясь человечной. То, что произошло ночью, было человечным.

Отпуск кончился для всех, не только для нас. Мы с Ребеккой об этом даже не подумали, забыли, что сегодня воскресенье и в Норвегии конец «общего отпуска». Мы с ней сидим в ее новом «Сааб-кабриолете». Фабиан Фрост подарил его дочери прошлой осенью, когда она получила водительские права. В этой части страны стоит влажная, липкая жара. На шоссе Е-18 по направлению к Телемарку машины ползут со скоростью улиток. Нам трудно разговаривать друг с другом. Между нами возникло какое-то напряжение. Я чувствую, что Ребекка хочет поставить точку на том, что произошло между нами, что она сознательно держит меня на расстоянии. Наверное, мы испортили нашу дружбу, думаю я. Наверное, теперь она будет меня избегать. Не слишком ли высокой оказалась цена за эту ночь? За несколько грешных счастливых минут отдана теплая многолетняя дружба, доверие друг к другу и духовная близость. Я знаю, что мне будет не хватать долгих вечеров, проведенных с нею на даче Фростов, музыки, которую мы исполняли друг для друга и к которой я буду возвращаться снова и снова, хотя играть мне придется теперь одному. Будет не хватать наших разговоров о жизни, о будущем. Соленых раков. Сухого вина. «Струнной серенады» Чайковского. Мне неприятно это внезапно возникшее между нами расстояние. Я осторожно кладу руку ей на колено.