Вероятно, Иссерли не следовало выдавать себя за адвоката. Представься она продавцом или воспитательницей детского садика, пассажир оказался бы куда более разговорчивым. А все потому, что она с самого начала приняла его за грубого и решительного типа, который станет ей рассказывать какие-нибудь уголовные истории, чтобы подразнить ее. Возможно, следовало с самого начала выбрать для себя какую-нибудь безопасную роль – домохозяйки, например.

– А дом? – Она возобновила попытку, отчаянно пытаясь придать своему голосу дружеские, ободряющие интонации, какие в ходу между приятелями-мужчинами. – Дом ваша жена тоже забрала себе?

– Ну… да-нет… не совсем… – Он глубоко вздохнул и признался: – Мне пришлось продать его и половину денег отдать ей. Она переехала в Брэдфорд. Я здесь остался.

– Здесь? – спросила она, кивнув головой в сторону пустой дороги, чтобы напомнить ему, как далеко они уже отъехали.

– В Милнафуа, – хихикнул он, словно в этом названии было что-то неприличное.

Для Иссерли. это название звучало совершенно нормально – намного нормальнее, чем Лондон или, скажем, Данди: выговаривая эти слова, она только что язык не ломала. Она догадалась тем не менее, что ему оно казалось, невероятно диковинным.

– С работой гам трудно, я думаю, – предположила она, надеясь, что на этот раз ей удалось достаточно убедительно изобразить мужскую участливость.

– Еще бы, – буркнул он, а затем неожиданно громким и высоким голосом прибавил: – Но ведь побеждает тот, кто не сдается, верно?

Недоверчиво посмотрев на него, Иссерли убедилась, что он не шутит, а на полном серьезе предпринял жалкую попытку изобразить оптимиста. На его потном лице даже появилось некоторое подобие улыбки, словно он вдруг сообразил, что ему грозит опасность, если он признается в собственной праздности и в том, что уже давно существует на пособие. Неужели это все «из-за того, что она представилась адвокатом? И теперь он, наверное, боится, что у него могут возникнуть проблемы? Что в один прекрасный день она использует против него полученные сведения? Может ли она» смеясь, признаться в своем обмане, извиниться и начать все сначала? Сказать ему, что торгует программным обеспечением или одеждой для полных женщин?

Большой зеленый знак на обочине сообщал, сколько еще миль осталось до Дингуолла и Инвернесса – кстати, не так уж и много. Слева насыпь расступилась, открывая вид на сверкающие под солнцем воды устья реки Кромарти. Был отлив: отмели и скалы показались на поверхности. Одинокий, словно потерявшийся, тюлень возлежал на вершине одной из скал.

Иссерли прикусила губу, признав совершенную ошибку. Адвокат, продавщица, домохозяйка – какая разница! В любом случае он просто ей не подходит. Она опять промахнулась. Уже не в первый раз.

Только теперь до нее дошло, куда направляется этот нервный здоровяк с комплекцией боксера. Он едет в Брадфорд повидаться со своей женой или по крайней мере с детишками.

Если это так, то, с точки зрения Иссерли, риск слишком велик. Когда имеются дети, все становится слишком сложным. Как бы она его ни хотела – а она только сейчас начала осознавать, сколько усилий уже затратила, чтобы заполучить его, – проблемы ей были совсем ни к чему. Придется оставить его в покое. Вернуть туда, откуда взяла.

Весь остаток дороги они сидели молча, словно расстроенные тем, что разочаровали друг друга.

Вокруг них скопилось много автомобилей; они попали в очередь, которая неизменно возникала при въезде на Кессокский мост, протянутый над заливом, как проволока канатоходца над ареной. Иссерли посмотрела на свою добычу, и ее неприятно кольнуло то, что мужчина, оказывается, глядит в окно, рассматривая промышленную зону Инвернесса, раскинувшуюся на другом берегу. Он оценивающим взглядом изучал унылые строения из уродливых железобетонных блоков, казавшиеся издалека игрушечными, пялился с не меньшим интересом, чем на ее грудь. Крохотные грузовики, исчезающие в бетонных пастях фабрик, – вот что интересовало его сейчас больше всего на свете.

Иссерли, держась в левом ряду, ехала сейчас быстрее, чем до этого. Дело было даже не в скорости движения потока транспорта – она хотела покончить с этим как можно скорее. Усталость навалилась на нее с новой силой. Ей отчаянно захотелось найти какое-нибудь тенистое местечко в стороне от дороги, откинуть голову на спинку сиденья и немного вздремнуть.

На другой стороне моста, там, где дорога возвращалась на материк, она выехала на кольцевую развязку и преодолела ее с выражением напряженной и неподдельной сосредоточенности, чтобы не попасть в поток машин, направлявшихся в центр Инвернесса. Выполняя маневр, она даже не пыталась скрыть охватившую ее тревогу. В конце концов, он все равно уже был для нее потерян.

Однако для того, чтобы скрасить впечатление от последних минут, проведенных ими вместе, напоследок, в качестве утешения, она решила оказать ему любезность:

– Я проеду чуть-чуть дальше и высажу вас возле съезда на Абердин. Там, по крайней мере, все машины едут на юг.

– Замечательно, – безразлично отозвался он.

– Кто знает, – решила поддразнить его Иссерли, – возможно, вам удастся добраться до Брэдфорда уже к вечеру.

– До Брэдфорда? – нахмурился он, резко повернувшись в ее сторону. – А кто вам сказал, что я еду в Брэдфорд?

– Ну, детей повидать, – напомнила она.

Повисло неловкое молчание, затем он мрачно сообщил:

– Детей я не вижу, даже не знаю их адреса. Где-то в Брэдфорде – а больше мне ничего не известно. Дженин – это моя бывшая жена – не хочет со мной даже разговаривать. Для нее я больше не существую.

И он посмотрел вперед с таким видом, словно пытался прикинуть, сколько тысяч населенных пунктов ему предстоит обследовать по пути к югу, прежде чем он окончательно сдастся.

– К тому же это было давно, – продолжил он. – За это время она, блин, на Луну могла улететь.

– Но тогда… – осведомилась Иссерли, так неловко при этом переключив скорости, что в коробке передач что-то жутко заскрежетало, – тогда куда же вы надеетесь добраться сегодня?

Пассажир пожал плечами.

– Глазго будет самое то, – сказал он. – Там много хороших пабов.

Заметив, что она вглядывается в дорогу, явно ища взглядом знак, указывающий стоянку, он понял, что его вскоре высадят, и, собравшись с силами, выпалил полную горечи сентенцию:

– Это все же лучше, чем сидеть в баре «Коммерческой гостиницы» в Алнессе с кучкой старых хрычей и слушать, как какой-нибудь долбаный идиот пытается петь «Копакабану».

– Но где же вы заночуете?

– У меня есть пара знакомых в Глазго, – сказал он, снова начав запинаться, словно вся энергия оставила его и развеялась в атмосфере. – Главное – застать их дома, и дело в шляпе. Никуда не денутся – мир-то тесен, верно?

Иссерли посмотрела вперед, туда, где возвышались заснеженные горы.