Она хуже понимала, что с ними происходит, и это пугало ребенка еще больше, заставляя защищаться. Собственно поэтому боль и стала такой невыносимой. Чтобы спасти себя от холода внутри матери, плод сжигал ее кровь. Надо было позволить телу его отвергнуть еще в самом начале, а теперь… Ру стиснула зубы до хруста, чувствуя, как откололся уголок одного из них. Теперь у нее выбора нет. Скорее всего, они оба умрут, и осознание этого факта еще больше сковывало её тело льдом, и еще больше заставляло ребенка защищаться.

— Рамус? — позвала она еле слышно, хотя ей самой это казалось оглушающим криком, но алхимик её услышал.

— Да? — он обеспокоенно забегал глазам, оценивая её состояние. Заметил вздувшиеся черные вены на ногах и животе, и сильно побледнев, остановил вопросительный взгляд на её лице.

— Есть что-то сильное от боли? — с трудом произнесла Ру, — Мне нужно сосредоточиться.

— От боли? — растерянно переспросил тот и зашарил по карманам, — Настойка где-то есть, но она с опиумом, так что сосредоточиться не получится. Хотя вот, — он протянул ей конверт с зеленым порошком, — Но оно не сильное.

— Не важно, — она выдернула конвертик и всыпала его в себя, а потом пошла к кровати. Каждый шаг давался с большим трудом, а каждая минута, громко вела обратный счет. Когда огонь доберется до её сердца, всё закончится. Нужно успеть, тогда можно будет сохранить хоть одну жизнь, и тогда она умрет не зря.

— Ру? — начал Рамус, но осекся, не понимая, чем он смог бы помочь. Он был, увы, просто алхимиком, а не магом.

Она с трудом легла, и перевела дух. Все же порошок помог и боль отступила. Страх ребенка, даже уже паника, захлестывал ее огненными волнами.

— Кто же знал, что все закончиться так, — улыбка чуть тронула её пересохшие губы, — Да, очкарик?

Рамус молчал. Да и что он мог поделать? Все что он скажет, будет звучать глупо и неуместно.

— Маленькое чудовище, — простонала Ру, хотя отлично понимала, что ребенок не виноват.

Алхимик судорожно сглотнул, и суетливо задергал руками. Предательская влага все же набежала в нижнее веко, хотя он изо всех сил пытался сдерживаться. Ру заметила и улыбнулась шире.

— Ну не плачь дружище, я же не про тебя, — новая острая боль пронзила уже диафрагму, времени не осталось совсем, Ру печально вздохнула и посетовала, — Надо было оставаться Руфисом….

Она прикрыла глаза и сосредоточилась. Единственное, что она сейчас хотела больше, чем избавиться от боли, это увидеть Риза. И словно услышав ее желание, он появился в дверях, застыв словно внезапно обратился в камень.

— Ру? Ру! — бросился он к ней, отчаянно призывая.

— Риз? — она снова открыла глаза, — Как ты смог так быстро вернуться?

— Важно не как, а что смог, — он положил ей руку на лоб, удивившись тому, насколько он был холодным, — я сейчас, я помогу….

— Нет! — Ру помотала головой, и попросила, — Верни магию. Мне сейчас нужно все, что у меня есть.

— Ру, что ты собралась сделать? — обеспокоенно спросил Риз, видя, как ее тело покрывается инеем.

— Прости, — она протянула ему руку, которую он тут же схватил своими ладонями и приложил к губам.

— За что? Ру, — он поймал ее взгляд, — Если это тебя спасет, то я переживу смерть ребенка. Ру?

— Не перебивай, — её тело все сильнее остывало, покрываясь уже не инеем, а корочкой льда, — За то, что ухожу первой. Меня уже не спасти. Время вышло, и помощь просто не успеет….

— Нет, — прошептал Риз и затряс головой, — Ру, нет! Слышишь?!

— Не кричи, — поморщилась она. Холод унес боль, и теперь она чувствовала только жар в животе, и могла спокойно попрощаться, — Риз, слушай меня. Я хочу, чтобы ребенок выжил, иначе я умру зря. Позаботься о нем. И об остальных.

— Нет, — неверяще мотал головой Риз, пытаясь отогнать происходящее, словно дурной сон.

— Так бывает, — улыбнулась она и сжала его руку, — Скажи им, что я их люблю. Скажешь? — Риз кивнул, чувствуя, как горячие мокрые дорожки прочерчивают щеки, — И обними. Крепко. Каждого, — он снова кивнул, судорожно сглатывая слюни пополам с набежавшими соплями.

— Ру? — с трудом, очень жалобно позвал он.

— Я рада, что ты успел, — её глаза смотрели с такой любовью, а он просто сидел рядом и плакал. Как и Рамус, который тихонько утирал щеки за его спиной, — Я люблю тебя, — прошептала она, и посмотрела на алхимика, — И даже тебя, тощее чудовище.

Ру с усилием закрыла глаза, а ее тело стало прозрачным, словно лед. Хотя это уже и был лед, и внутри него что-то ярко светилось. Поверхность того, что еще несколько минут назад было Ру, пошла трещинами и рассыпалась на кусочки сверкающего льда, в центре которого, закрытый барьером огня лежал младенец.

На пару минут повисла тишина, прерываемая сдавленными всхлипами мужчин, а потом раздался первый крик ребенка, их дочери. И еще один крик их ребенка, но уже от двери.

— Нет! — Дилар смотрел округлившимися глазами, и мотал головой, — Мама?!

Он подошел к кровати, глядя на усыпанное льдом одеяло и младенца. А потом перевел беспомощный взгляд на отца, пытаясь отыскать там поддержку, но лицо Риза, словно зеркало, вернуло ему его же взгляд.

— Как же так? Мама умерла? — он дотронулся до покрывала и испуганно отдернул руку. Ребенок перестал плакать. Снова повисла тишина, — Я так ей и не сказал…

Лари всхлипнул носом, пытаясь сдержать слезы, но они хлынули потоком. Риз протянул к нему руку, но вместо того, чтобы ее взять, парень отшатнулся и кинулся к двери.

— Оставь его, — тихо обронил Рамус, тоже подходя к кровати. Герцог тяжело встал и с отвращением посмотрел на новорожденную дочь, виня ее в смерти Ру.

— Я не могу, — сглотнул он и отвернулся от ребенка, — Попроси слуг её забрать.

— Она же твоя дочь, — попытался воззвать к его разуму алхимик, — Ру попросила тебя о ней позаботиться. Она её дочь!

— Ру больше нет! — глаза заволокло красным туманом, а ярость пришла на место боли, лишь на время, но Риз был рад. Иначе он не смог бы даже отсюда уйти. Внутри жгло, а в груди что-то давило мешая дышать. Пошатываясь и шаркая ногами, словно внезапно резко постарел, герцог пошел прочь из комнаты. Не понимая, как он сможет это пережить.

Рамус взял на руки ребенка, который тут же заплакал, и печально проводил Риза взглядом. Он и сам такой же, и просто не сможет разделить эту боль с другими. Каждому из них предстоит преодолеть её в одиночестве.

Глава третья. Она