Все засмеялись, а Край сказал:

— Мне, между прочим, тоже идти пора. Так что вы, когда я уйду, кости мне не мойте. Я чувствительный. Икать буду.

Каценеленбоген взглянул на часы и поддержал его:

— Действительно, пора. Мы, акулы бизнеса… Кстати, — он посмотрел на Старостина, — Евгений, у меня есть к вам несколько вопросов, не интересных нашим гуманитариям.

Он с милой улыбкой взглянул на Романа и встал.

— Ну, если есть вопросы, — Старостин тоже поднялся, — тогда мы вас покидаем.

Все встали, обменялись рукопожатиями, и акулы бизнеса ушли.

За столом остались Роман, Шапиро и Марина, которая со скучающим видом разглядывала посетителей ресторана.

— Ну вот, деловая часть сегодняшнего вечера закончена, — с удовлетворением произнес Шапиро.

Роман зевнул и сказал:

— Слушай, Лева, ты в следующий раз все это без меня решай. Мне на ваших деловых встречах просто скучно. Ты обратил внимание, что я все время молчал?

— Дурак, — укоризненно сказал Шапиро, — на этой встрече обсуждались условия продажи товара. Товар — это ты. Товар должен быть лицом. Вот твое лицо тут и торчало. Понял?

— Да понял я, — поморщился Роман. — Генерал на свадьбе…

— Ну, не без этого, — согласился с ним Шапиро, — однако ничего не попишешь. Таковы правила игры. Тебе налить?

— Давай, — Роман кивнул, — и налей в другую рюмку, побольше. А то эти церемониальные рюмочки по пятнадцать граммов… Рука устанет поднимать, прежде чем окосеешь.

— Ты это, — Шапиро разлил водку, — ты подожди косеть. У меня к тебе еще один разговор есть. Поинтереснее, чем этот концерт в «Крестах».

— И даже поинтереснее, чем два миллиона коробок с дисками?

— Очень может быть, — задумчиво сказал Шапиро, — потому что на этом деле можно заработать нечто большее, чем просто одноразовый ящик денег.

— Интересно… — Роман поднял рюмку и посмотрел на сидевшую рядом с ним Марину. — Ну, тогда за присутствующих здесь дам.

— Вспомнили наконец, — фыркнула Марина и подняла бокал с шампанским. — От этих ваших деловых разговоров мне просто тошно стало.

— Понимаешь ли, Мариночка, — сладко сказал Шапиро, — женщина, она украшение жизни. И ты на этой встрече деловых мужчин была подобна букету роз.

— Ага, знаю, — усмехнулась Марина, — «… ты служишь украшением стола». Так?

— Ну что ты! — обиженно прогудел Шапиро. — Вовсе не так.

— А ну тебя, — Марина махнула на Шапиро рукой, — не оправдывайся. Давай лучше выпьем за Романа, который служит тебе если не украшением стола, то уж всяко источником дохода.

— Так… — мрачно произнес Шапиро. — Женский яд полился бурным потоком.

— Да ладно тебе, Марина, — засмеялся Роман, — все путем. Каждый делает свое дело, и каждый получает то, что заработал. Ну куда бы я делся без Левы? Пел песенки по клубам? Разносил бы свои домодельные кассеты по радиостанциям? Это ведь действительно бизнес, и талант автора иногда значит даже меньше, чем дар администратора.

— Золотые слова! — вскричал Шапиро. — Вот, слушай, Марина, его устами глаголет истина.

— Фи, младенца нашел… — Марина повела плечами.

— Нет, это не младенец! — с воодушевлением продолжал Шапиро. — Это зрелый муж, и его слова — слова половозрелого, умудренного жизненным опытом мужа.

Он повернулся к Роману и сказал:

— Твои слова да Богу в уши. А то все только и знают — кровопийца, упырь, пиявка! А о том, что для этого тоже дар нужен, и дар немалый, почему-то забывают.

— Я не забываю, — заверил его Роман и поднял рюмку. — Ну, за тебя, упыря!

— За тебя, клоуна! — Лева Шапиро тоже поднял свою рюмку.

— А о присутствующих здесь дамах вы уже забыли, — укоризненно покачала головой Марина. — Чего еще ждать от тупых мужланов…

— Прости, Мариночка, увлеклись. За тебя, конечно, за кого же еще можно пить!

— Не напомнишь, так и не вспомнят, — Марина вздохнула и подняла бокал с шампанским.

— Ну, поехали! — Роман залпом выпил водку и, поставив пустую рюмку на стол, потянулся за маринованным огурчиком.

Шапиро, для оригинальности занюхав водку рукавом, достал сигареты и сказал:

— А теперь слушай гениальный план, сочиненный сыном работника торговли и школьной учительницы.

— Ну давай! — Роман почувствовал, как правильная доза водки разожгла в желудке огонь, и тоже потянулся за сигаретами.

— Значит, так… — Шапиро сложил толстые губы трубочкой и выпустил дым в потолок. — Идея, значит, такая. Ты знаешь, сколько в России э-э-э… исправительных учреждений?

— Тюрем, что ли?

— Да. Тюрем и зон.

— Нет, — Роман пожал плечами. — Откуда мне знать?

— А ведь ты певец уголовной романтики. Должен был хотя бы поинтересоваться. Ну да ладно.

Шапиро затянулся и, пустив дым носом, сказал:

— Больше тысячи. Точных данных на теперешнее время у меня нет, но посуди сам — на девяносто восьмой год только колоний было семьсот пятьдесят. Плюс следственные изоляторы, тюрьмы. Пусть даже не больше, пусть тысяча. Представляешь, какая поляна?

— Ну, представляю. И что?

— А то, что мы отправимся в длительное турне по тюрьмам и зонам. Например — на год.

— Хорошо, — кивнул Роман, — но ведь зэки — народ бедный, откуда у них деньги на билеты?

— Во-первых, не такие уж они и бедные — за колючкой вертятся суммы, о которых ты даже не подозреваешь, а во-вторых — никто с них денег брать не будет. Так не делается. Деньги появятся от спонсоров. А уж спонсоров я найду таких, что закачаешься. Кроме того, у спонсоров будет свой интерес, и нас он никак не касается.

— А что нас касается?

— А то, что ты получишь за этот год столько денег, сколько тебе и в кошмарном сне не приснится. А кроме того — и это главное, — ты заработаешь такую репутацию, что деньги тебе просто не будут нужны.

— Деньги всегда нужны, — Роман поднял бровь, — потому что репутацию можно и потерять, и что тогда останется?

— Ну хорошо, пусть так. Но ведь и денег ты заработаешь просто шквал!

— И для этого мне нужно будет целый год таскаться по тюрьмам и зонам?

— Ну да. Так ведь работа у тебя такая, сам знаешь — жизнь артиста…

— Блин… — Роман задумчиво посмотрел на бутылку, — целый год… Это ведь все равно, что самому отсидеть!

Он взглянул на Шапиро и решительно сказал:

— Нет. Не годится. Не хочу.

— Ты идиот!

За соседними столиками оглянулись, а из угла, где сидели братки, поднялся жилистый парень с короткой стрижкой и, подойдя к столу Романа, вежливо поинтересовался: