проводили хозяина на корабль. Но когда через месяц судно вернулось с неоплаченными чеками, многим пришлось с грустью подсчитывать убытки: Его кредиторы в унынье признали, что в жизни впервые их так обобрали.

Оказывается, уехавший пройдоха ловко воспользовался доверием торговцев и простодушных жителей Левуки, которые открыли ему кредит.

Отец посвятил этому случаю один из «куплетов сумасброда».

3

Мой отец, Томас Генри Причард, родился в Монмауте, на границе между Англией и Уэльсом, в 1845 году. Он был сыном Чарлза Аллена Причарда из Монмаута и Элизабет Агнес, единственной дочери Натаниэля Полларда, тоже родившейся в Монмауте.

Чета Причардов с четырьмя сыновьями и шестью дочерьми прибыла в Австралию на паруснике «Эльдорадо» в 1852 году. Том был третьим сыном; в то время ему сравнялось четыре года.

По рассказам отца, бабушка Элизабет Агнес собиралась стать монахиней, но когда гостила у родителей перед тем, как принять постриг, встретила дедушку. С портрета, написанного в те дни, смотрел статный молодой человек в гофрированной манишке со стоячим воротничком, с черными как смоль волосами и красивыми карими глазами, которые унаследовали многие его потомки. Бабушкин портрет, относящийся примерно к тому же времени, изображает молодую женщину с тонким профилем и каштановыми локонами, в капоре, завязанном зелеными лентами, и белом платье с узким лифом и глубоким вырезом.

Когда Чарлз Аллен и Элизабет Агнес полюбили друг друга и поженились, он был убежденным протестантом, а она — ревностной католичкой; поэтому они уговорились, что сыновей своих будут воспитывать в отцовской вере, а дочерей — в материнской.

Родители отца умерли до моего появления на свет, и о них я знаю только с чужих слов. Бабушка Фрейзер, которую звали Сусанна Мери, однажды сказала, что бабушка Элизабет была «святая женщина» и «все ее любили», а вот дедушка Причард — тот был «настоящий старый деспот».

Тетя Агнес, их старшая дочь, вспоминала, что в те дни для человека с десятью детьми решиться на столь далекое путешествие было делом рискованным. Друзья из Уилчерча, где жили Причарды, с тяжелой душой провожали деда; и по дороге до самого Ливерпуля собирался народ — поглядеть на Чарлза Аллена Причарда, его милую супругу и целый выводок ребятишек, которые переселялись в какую-то дикую, никому не известную страну. Многие друзья и родственники горячо уговаривали его не подвергать себя и семью опасностям переезда. Они умоляли его не покидать родную землю. Но дедушка Причард остался непреклонен. Полный самых радужных надежд, он смело погрузил свое семейство на «Эльдорадо», и маленькое суденышко на всех парусах вышло в открытое море.

Путешествие было нелегким, полным опасностей. Слушая тетю Агнес, я с трудом представляла себе, как она и ее хрупкие, избалованные сестры могли перенести все лишения и невзгоды долгого плавания. Родители их матери, Фрейзеры, также ехали на «Эльдорадо». От бабушки Фрейзер я узнала о штормах, о недостатке воды, скверной пище и ссорах между пассажирами, которые доставили моим отважным предкам столько тревожных минут. Во время плавания капитана пришлось заковать в кандалы, и командование судном взял на себя его помощник.

Лишь 9-го ноября 1852 года, после девяноста пяти дней плавания, парусник «Эльдорадо» бросил якорь в бухте Хобсон, но пассажирам удалось покинуть корабль лишь через три дня. Их довезли на шлюпках до отлогого берега и высадили неподалеку от мельбурнского порта, причем женщин и девочек переносили на руках, иначе, спасая юбки от воды, они не поколебались бы нарушить приличие и представить на всеобщее обозрение свои ноги.

У Фрейзеров в Австралии были друзья, которые могли помочь им на первых порах советом; Причардам же некому было оказать помощь. Мельбурн, в то время неприглядный, наспех выстроенный городок, била золотая лихорадка, и дедушка Причард целый день искал, где бы остановиться. При виде огромного семейства хозяева гостиниц приходили в ужас. Наконец уже к вечеру один из них поддался на уговоры и согласился за пять фунтов — огромную по тем временам сумму — дать комнату его жене и дочерям. Следующую ночь семья провела в старой методистской церкви на Бэтмен Хилл; на третий день дедушке наконец удалось снять большой, кое-как сколоченный дом на другом берегу реки, в районе, называемом сейчас Стадли-парк. А вскоре он выстроил в Коллингвуде собственный дом, который позднее снесли при прокладке железной дороги.

Нелегко дались им эти первые годы в беспокойной, бурлившей молодостью колонии тех дней. На родине дедушка Причард был аптекарем, но в Австралии отказался от старого занятия. Продовольствия не хватало, цены все росли: буханка хлеба стоила два шиллинга, фунт масла — пять, а то и больше. Для начала дедушка стал торговать сыром; но это смелое предприятие не принесло ему богатства, так как суда, доставлявшие грузы из дальних стран, часто приходили с большим опозданием, и товар портился. Позже, во время бума в салотопной промышленности, он стал владельцем салотопенного завода, но ненадолго; начался кризис, и завод закрылся. Неудачи, как назло, преследовали каждое его деловое начинание; не удивительно, что бабушке Фрейзер он запомнился как упрямый, всем недовольный старик.

Два его старших сына уехали в Новую Зеландию, убедившись, что в Виктории пробиться трудно. Оба они разбогатели и обзавелись большими семьями. А все дочери вышли замуж совсем молоденькими. Что ж, по крайней мере он испытал удовлетворение от того, что его семья пустила корни на новой почве и для детей его великое предприятие все же увенчалось успехом.

Бабушка и дедушка Причард оба скончались в 1867 году — он пережил ее всего на несколько месяцев.

Обе семьи, Причарды и Фрейзеры, тесно сдружились за время долгого плавания. У Фрейзеров ко времени высадки в бухте Хобсон было три дочери, но это были дети от первого дедушкиного брака. Вскоре появилась на свет моя мать — первый их ребенок, родившийся в Австралии, а потом еще четыре дочери и сын; кроме того, бабушка не раз упоминала еще об одной моей тете, Джозефине, «которая умерла совсем маленькой».

Альфред, старший сын Причардов, женился на Джинни, одной из старших дочерей Фрейзеров, а младший брат дедушки Фрейзера, Дэвид, женился на Мэй, дочери Причардов, так что родственные связи обеих семей несколько запутались. Мои родители были еще детьми, когда состоялись эти свадьбы; но младшие в обеих семьях сохранили дружбу, возникшую между старшими. И даже став солидными, семейными людьми, мои бесчисленные тетки, дядья, кузины, кузены и их родственники, среди которых я росла, по-прежнему ходили друг к другу в гости и вели нескончаемые задушевные беседы.

Мне вспоминаются обрывки разговоров еще с тех времен, когда тетки