Клео достала из ведра зелёную бутылку, сняла с неё фольгу и открутила мюзле. Затем она прижала большие пальцы к пробке, ожидая хлопка. Но пробка не сдвинулась с места. Её щеки покраснели, а губы сжались, когда она взяла бутылку в одну руку, а другой попыталась выкрутить пробку. Но она не сдвинулась с места.

Я зарычал и шагнул ближе, вырывая бутылку из её рук.

— Эй. Отдай, — она потянулась за ней, но я крутанулся и заблокировал её плечом.

С поворотом и рывком пробка выскочила на свободу.

— Вот.

Она забрала бутылку и протопала, как только может топать человек в пушистых белых тапочках, до фужера, наливая до тех пор, пока пена не дошла до краёв.

— Мой отец обещал мне, что больше не будет охраны. Он обещал.

— Это между вами двумя.

Она проглотила весь бокал шампанского и тут же наполнила его снова.

— Как долго? Скажи мне правду. Как долго ты следил за мной?

Рэй попросил меня не говорить Клео о нашем соглашении. Но взгляд в её глазах, отчаяние и нужда в том, чтобы хоть кто-то был честен с ней, сломило мою решимость.

— Мы никогда не останавливались.

Её плечи опустились.

Я ненавидел быть тем, кто придаёт её лицу грустное выражение. Так же, как я ненавидел быть тем, кто стирает её улыбки. Но у меня мало времени здесь, и всё будет проще, когда она окажется дома и как можно дальше от меня.

Вся эта поездка была не в её характере. Клео любила рутину больше всех, кого я знал. Это делало её защиту до смешного лёгкой. Подъём в четыре. В пекарню к пяти. Работа до позднего вечера, потом она ехала домой и выключала свет к восьми.

Рэй не поверил мне, когда я позвонил ему утром и сказал, что его дочь только что села на самолёт, конечный пункт назначения — Монтана.

Он обматерил меня с ног до головы, но мы не отслеживали её кредитки. Он сказал нам остановиться три месяца назад, желая дать ей хотя бы такую свободу. Так много для её независимости. С сегодняшнего дня каждое движение Клео, каждая покупка должны будут отслеживаться моей командой. Обо всём подозрительном ему должны будут сообщать немедленно.

Например, как поездка в Монтану на Рождество.

Через три часа после того, как он повесил трубку, я получил инструкции доставить свою задницу в аэропорт, сесть на его частный самолёт и забрать дочь.

Самолёт был припаркован и ждал в аэропорту Куинси, чтобы отвезти нас домой.

— Пей шампанское. Потом мы уходим.

— Нет, — её голос был спокойным и ровным. Решительным, но вежливым. — Мне жаль, что ты проделал этот путь без причины, Остин, но я никуда не поеду.

Дерьмо. Клео редко упиралась пятками в землю, но когда делала, то упиралась крепко и глубоко.

Если она не уедет, велика вероятность, что меня уволят. Рэй обычно был честным человеком в работе, но, когда дело касается его дочери, он не может здраво мыслить.

Возможно, именно поэтому Клео не сказала ему об этом отпуске с самого начала.

Рэй владеет компанией по кибербезопасности, которая процветает последние тридцать лет. «Mirror Networks» оценили более чем в пятнадцать миллиардов долларов, и, будучи основателем и генеральным директором, Рэй обладает таким уровнем богатства, который мне невозможно будет постичь.

Компания физической охраны была в его штате уже более двадцати лет. Компания до моей была его давним провайдером, но когда один из телохранителей приударил за Клео и начал доставлять ей неудобства, он немедленно расторг контракт, как и положено отцу.

Я бы поступил так же.

Это было четыре года назад, и с тех пор он сотрудничает с моей компанией — «Garrison». В то время я был начинающим предпринимателем и из кожи вон лез, чтобы доказать свою состоятельность. Это были самые трудные четыре года в моей чёртовой жизни — и не из-за Рэя.

Из-за Клео.

Хорошо, что Рэю было всё равно, что Клео меня ненавидит. Пока я обеспечивал её безопасность, я оставался в его добром расположении, и ежемесячный платёж поступал на мой банковский счёт первого числа.

Но если я вернусь домой один, он расторгнет наш контракт.

У парней, которые работали на меня, были семьи. Им нужна была стабильная зарплата, и если я потеряю Рэя, мне потребуются годы, чтобы заменить этот доход, особенно если он разнесёт по Лос-Анджелесу слух, что я оставил его дочь в небезопасной ситуации.

Поэтому Клео должна вернуться домой, хочет она этого или нет.

— Самолёт ждёт в аэропорту, — сказал я ей.

— Отлично, — она протянула руку в сторону двери. — Не опоздай на самолёт. Я вернусь после Рождества.

— Клео…

— И подумай, тебе больше не придётся прятаться. Игра окончена. Когда я вернусь домой, ты можешь зайти в пекарню и рассказать мне, как ты ненавидишь мою еду.

Твою мать. В её голосе звучала обида, и это было как нож в сердце. Я сделал это. Я ранил её своей бормочущей критикой и откровенным пренебрежением ко всему, что она создавала.

Но это было к лучшему. Мы из разных миров.

В конце концов, это чувство уйдёт, и она станет просто ещё одним клиентом.

— Почему ты так зациклилась на том, чтобы остаться? — спросила я. — Это действительно то, чего ты хочешь? Рождества в одиночестве в гостиничном номере?

— Да, именно так.

— Почему?

Рождество было одним из моих любимых праздников. Провести день с семьёй — это то, чего я с нетерпением ждал весь год, и это был единственный день в году, когда я обязательно отдыхал.

— Весь день — это просто одно большое шоу.

— А ты слишком избалована и эгоистична, чтобы потерпеть это хотя бы один день.

Это было слишком грубо, но, возможно, если я разозлю её, она с меньшей вероятностью останется.

— Пошёл вон, — рычание вернулось. — Пошёл. Вон. Сейчас же.

— Собирай свои вещи. Мы едем домой.

— Нет! Я никуда не поеду! — её голос дрожал. — Я взрослая. Я взрослая женщина. Если я хочу взять отпуск на Рождество, я имею полное право. Я не обязана объясняться перед отцом. Или перед тобой.

— Ты права, — кивнул я. — Но я всё равно отвезу тебя домой.

— Сколько мой отец платит вам за то, что вы нянчились со мной?

— Мы не нянчимся с тобой, — я нахмурился. — Мы делаем всё возможное, чтобы обеспечить твою безопасность.

Она знала, как сильно я ненавижу слово «нянька». Она бросала его мне в лицо, когда особенно злилась. Я здесь, чтобы защитить её.