И в нескольких словах он рассказал ей известную нам историю.

– Но загадка? Тайна Сен-Клэра и его поездки, в чем состоит она?

Фиэльд, по-видимому, не желал распространяться об этом.

– На этот вопрос не так-то легко ответить, – сказал он после некоторого раздумья. – Сведения Раймонда Сен-Клэра не совсем ясны; он высказывает некоторые гипотезы, которые представляются из ряда вон выходящими. Он сам, по-видимому, глубоко убежден в правильности своих теорий. Но об этом трудно составить мнение, не сделав собственных наблюдений. Ты понимаешь…

Катарина Фиэльд невольно вздохнула. Она поняла только одно – что отныне страсть к приключениям снова наложила лапу на душу ее мужа. И теперь для него был только один путь. Она знала его. Вся его фигура сияла свежей радостью. Каждый нерв, каждый мускул его сильного тела были заряжены электричеством.

Очевидно, ее долгом было радоваться вместе с мужем. Ведь она замечала, как он отяжелел и устал за последний год. Иногда ей даже в голову приходило сравнение с Самсоном на мельнице. Трудно было ему приспособиться к филистерам современного общества. Обывательщина действовала подобно яду на его организм. По-видимому, он получил теперь необходимое противоядие. Оно состояло неизменно в одном: в опасностях, переживаниях, испытаниях, налитых в драгоценный кубок приключений.

Но она уже не могла так же легко, как прежде, вооружаться терпением. В глубине души она питала надежду, что страсть к приключениям постепенно исчезнет. Эта страсть походила у него на болезнь. Но когда Катарина бросила взгляд на громадную сильную фигуру, которая в течение нескольких часов вернула весь свой электрический заряд, она поняла, что ощущение жизни было условием жизни для этого, для одиночества и свободы рожденного человека.

Он был одной породы с великими авантюристами всех времен. Тоска по неведомым странам и жажда действия норманнских викингов были выжжены на его лбу.

Итак, теперь ей предстояло остаться одной с ее мальчиком и долго, долго сидеть и с томлением и страхом ждать мужа. Потому что там, где странствовал Ионас Фиэльд, всегда было опасно.

– Когда ты едешь? – спросила она со вздохом.

Он с удивлением посмотрел на жену. Затем подошел и поцеловал ее в лоб.

– Во всем мире не найдется для меня женщины, подобной тебе, – сказал он с нежностью. – Ты поняла меня с первого мига, когда мы встретили друг друга. Но я не был для тебя настоящим мужем.

– Ты был моим приключением, – шепнула она и прильнула головой к его груди. – И куда бы ты ни поехал, в какое бы место земли, ты всегда будешь жить в моем сердце.

Она выскользнула из его объятий и выбежала вон из комнаты, чтобы подавить волнение и не расплакаться при нем.

Ионас Фиэльд грустно посмотрел ей вслед. Он вспомнил о тех долгих месяцах, когда его терпеливая молодая жена сидела в этом доме одна со своим ребенком и ждала, в то время как он странствовал в неизвестности между жизнью и смертью.

– Кондор не может умереть, – сказал ему однажды Паквай, когда его жизнь висела на тонком волоске.

И, по-видимому, Паквай был прав. На теле Фиэльда было много следов от ран, нанесенных как животными, так и людьми. То были раны от пули, от ножа и длинные багровые шрамы от когтей хищников. Но ни одной из них не удалось сломить его непоколебимую силу.

Он невольно вытащил наружу маленькую неуклюжую фигурку из золота, висящую на длинной цепочке, надетой на шею. Он вспомнил донну Франческу, маленькую черноглазую девушку, жизнь которой он некогда спас.

– Покуда золотой амулет инков висит на твоей шее, ты будешь жить, – сказала восхитительная девочка-подросток, когда подарила ему медальон.

Фиэльд не был суеверен, но он любил старинные предания, окутывающие нашу жизнь бессмертной поэзией своих неведомых нитей.

И до сих пор золотой старинный амулет инков как будто действительно дарил ему бессмертие.

А теперь он снова должен отправиться в голубые горы, где индейское племя детей солнца некогда в гордом одиночестве углубилось в неприступные проблемы жизни и смерти.

Потому что в дневнике Раймонда Сен-Клэра проливался слабый свет на самый загадочный из вопросов, задаваемых человечеством, – на бессмертие, существующее не только в теории, но и в действительности.

Когда Ионас Фиэльд в этот вечер вошел в спальню, жена там усердно занималась укладкой его чемоданов и предметов, необходимых в тропиках. А в коридоре старый Иене старательно чистил и полировал его охотничье ружье и револьверы.

Оба они имели вид людей, занятых самым обыкновенным будничным делом. Фру Катарина тихонько напевала, а Иене насвистывал песенку норвежских моряков «На корабле “Океания”».

Моторное судно «Джордж Вашингтон» быстро рассекало волны Карибского моря.

Это было величественное зрелище.

Элегантный, огромный «Джордж Вашингтон» мог по справедливости быть назван украшением морей. Светло-серая окраска судна сверкала на фоне темной синевы неба и моря. Не было дыма, поднимавшегося из трубы, не было следов черной угольной копоти на чистой палубе. Мотор-дизель работал играючи, чисто и легко, словно исполинская швейная машина, без пыхтения и стонов, сотрясавших старые пароходы. То был вестник нового времени, бороздивший синее море, по которому некогда медленно продвигались старинные корабли конквистадоров, с высоко поднятой головой и жадно трепещущими ноздрями, стремящихся навстречу новизне и приключению.

На капитанском мостике «Джорджа Вашингтона» стояли два человека и пристально всматривались в чуть видную линию берега, выступавшую на южном горизонте. Оба были высокие и сильные жители севера, незаурядной наружности и темперамента. Оба, по-видимому, наслаждались без лишних слов обществом друг друга. То были люди вольного воздуха, больше всего любившие широкие горизонты и вечно беспокойные волны океанов.

Капитан Хольмсон сделал движение головой:

– Там находится маяк, – сказал он. – Течение отнесло нас немного в сторону.

Ионас Фиэльд кивнул. Он медленно вдыхал соленый воздух, ощущал запах земли, удивительный запах сухих трав, который в тропиках доносится издали, когда приближаешься к берегу. Каждый моряк безошибочно узнает его. Он является вернейшим признаком того, что морские волны неподалеку ударяются о лесистый берег.

– Вы хорошо знаете эту местность? – спросил капитан.

– Да, – ответил Фиэльд. – Несколько лет тому назад по этим волнам шло бразильское военное судно, направлявшееся к Панамскому каналу на торжество его открытия. На борту этого судна находился умирающий человек, который вследствие необычайного случая был подобран на песчаном берегу Гвианы. Это был я. Я возвращался с реки Амазонки. Туземцы преследовали меня, чтобы сожрать. Я ускользнул от их зубов, и мне удалось дотащиться до моря. То было суровое испытание. Впоследствии я провалялся довольно долго в госпитале в Колоне. Но я все же, как видите, справился с лихорадкой.