— Пап? Ты чего? — спросонья спросил Вадимир.

— Послушай, сын, я накричал на тебя не просто так, — прошептал мужчина. — Разозлился, понимаешь. Все эти слова, о правде, о лучшей жизни. Мы живем так, как есть, а значит и жизнь у нас лучшая. Ты про всю ерунду, о которой говорит твой одноклассник, забудь. Нет за стеной ничего. И не будет. И ни с кем больше разговоры такие не заводи, опасно это, понимаешь?

— Да, пап. Я не прав был.

— Ну вот и хорошо. Спи, завтра в школу. А у учителя прощения попроси.

— Ладно.

Мужчина похлопал сына по плечу и встал с кровати. День оказался долгим. Разложив диван и сняв одежду, мужчина улегся под одеяло. Но не успел он погрузится в сон, как услышал звонок входной двери, затем последовали чьи-то голоса и настойчивый стук в их комнату.

— Пап, что происходит? — спросил разбуженный сын.

— Сейчас узнаем.

— Открывайте! Это Товарищество Абсолютной Тайны!

От услышанных сов мужчину сковал страх. «ТАТ, ищейки, они не приходят просто так. Кто-то донес на их семью, на кого-то из их семьи». Мужчина с трясущимися руками подошел к двери. К нему подбежал испуганный сын.

— Папа?

— Стой и молчи. Ничего не говори.

Щёлкнув замком, он открыл дверь. В комнату вошли трое. Одеты они были в черную форму с вышитым белым ромбом на предплечье, фуражки и высокие кожаные сапоги. На поясе у каждого красовалась кобура и дубинка.

— Нас известили, что тут есть гражданин распространяющий пагубные мысли.

Мужчину накрыла новая волна страха. Холодная капелька пота стекала по его спине. Они говорили точно о его сыне, больше не о ком. Значит кто-то слышал их разговор, кто-то их сдал.

— Это должно быть ошибка, — пролепетал он.

— Ошибки быть не может. Вы либо сами выдаете преступника, либо мы будем допрашивать каждого члена семьи.

«Каждого» — эхом пронеслось в голове у мужчины. Ходили слухи про их допросы. Если люди и возвращались с них, то были полуживые. А те, кто не возвращался признавался во всем, что от них требовали. Мысли быстро пролетали в голове у мужчины: «И что же делать, молчать? Тогда все равно признаешься под пытками в том, что даже не совершал. Сдать сына? Но он же свой, родной. И зачем вообще он сегодня решил с ним поговорить. Лучше бы не знал ничего. Сдаться самому? А как же семья? Кто их будет кормить? Основной доход ведь от него приходит.» Он повернулся к сыну. Вадимир смотрел на него понимающим и бесстрашным взглядом.

В опустевшей рюмочной занят был только один откидной столик в углу. За ним сидело двое мужчин, а по середине стояла полупустая бутылка спиртовухи. Они оба, словно загипнотизированные, высматривали что-то в своих рюмках.

— Я — отец и должен был его защитить, — сказал один.

— Эт да, — ответил другой.

— Но если бы меня забрали, кто семью содержал бы тогда? Не смогли бы они прожить.

— Тоже верно.

— Но получается, что я вроде как его предал?

— Эт да.

— А с другой стороны, где ему еще помогут, как не в исправительном штабе?

— Точно.

— Там ему объяснят, научат. Он другим вернется. Нормальным членом общества.

Ответа не последовало.

Мужчины посидели еще немного и допив оставшуюся спиртовуху вышли из рюмочной. На улице один из них рваным ботинком наступил в большую кучу еще теплых собачьих испражнений.

— Да чтоб тебя! — выругался он, вытирая ботинок об землю. — Развелось бродячих собак. Перестрелять их давно пора.

— Это верно, — ответил другой. — Один раз вляпаешься в дерьмо и вонять еще долго будешь.