— Так раз мы победили, почему жизнь хуже стала.

— Потерпеть надо и заживем лучше прежнего. Зато они гниют там в своем болоте.

— А откуда ты знаешь, что гниют, ведь после операции по всей границе нашей страны стену построили?

— Поэтому и построили, чтобы их нищета к нам не пробиралась, — победно проговорил он.

Вадимир замолчал. И когда мужчине уже показалось, что диалог закончился и этот молодой бунтарский дух был им приструнен, сын заговорил, тихо, словно боясь реакции своего отца.

— Дядя моего одноклассника — один из талей. Его сослали туда, за стену. Иногда им удается получить от него весточку. Он пишет, что жизнь за стеной такая же, как у нас была раньше. Нет, даже лучше, намного лучше.

Мужчина вскочил с кровати.

— Нигде не может быть лучше, чем тут! — выкрикнул он. — Все это бред, провокация! Велиция лучшая страна! У нас есть все! И ты должен быть благодарен за это!

Он резким движением вырвал альбом из рук парня и разорвал его на две части.

— Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов. И с одноклассником этим прекращай общаться.

Мужчина швырнул альбом в угол комнаты. Быстрыми шагами дошел до двери. Вытащив газету из ботинка, он обулся, схватил куртку и вышел из комнаты.

С каждым шагом мужчина чувствовал, как в не успевший высохнуть ботинок вновь затекает вода. Из-за недавно прошедшего дождя на дороге луж было много и все перешагнуть не удавалось, поэтому мужчина ругался, когда снова наступал в грязную воду. Чем дальше он уходил от дома, тем меньше становилась его злость. Разговор с Вадимом вывел его из себя. Как мог у него, уважающего закон, живущего по правилам страны, появиться такой сын? Это не его вина, но и школу винить нельзя, ведь каждое слово в учебнике проверяется в министерстве образования, а учителя проходят обучение в институте истории Велиции. Жена? Да, когда ей, с утра до ночи сидит за работой. Друзья — вот кто закладывает в голову его сына эти скверные мысли. И почему он не спросил, кто этот одноклассник.

Мужчина прошел два квартала и приблизился к дому с зеленной металлической дверью. Рюмочных было много, почти в каждом доме, но он предпочитал «Номер 317». Пусть она и находилась далеко, зато в этом заведении разведённый спирт, называемый спиртовухой, был не так вонюч и противен, как в других.

В душном и небольшом помещении стоял шум. Галдели все, что-то рассказывая друг другу, но разобрать четкие фразы в этом многоголосье было осень сложно. Все столы оказались заняты, поэтому мужчина искал к кому бы подсесть. В самом углу за крошечным откидным столиком, с наполовину пустой рюмкой в руках, сидел сутулый человек в потрепанной и местами рваной куртке — бывший сосед из старого дома. Он и раньше-то не особо общительный был, а как его сына в исправительный штаб забрали, за распространение пагубных мыслей, так вообще стал нелюдим. Но сейчас мужчине никого слушать и не хотелось. Купив бутылку спиртовухи и взяв рюмку, он стал расталкивать уже изрядно напившихся посетителей и постепенно продвигаться к знакомому.

— Здорова! — сказал он своему бывшему соседу, поставив бутылку на стол. — Не против, я тут сяду?

Тот молча кивнул, продолжая что-то внимательно высматривать на дне стеклянной рюмочки.

Мужчина уселся на пошатывающийся стул, откупорил бутылку, налил спиртовуху и с тихим «Ну» опрокинул в рот. Жгучая жидкость с едким маслянистым вкусом потекла вниз, обжигая все внутри.

— Я тут недавно на старое место жительства ходил, — начал он, — посмотреть какой дом для ветеранов построили на месте нашего, старого. А там оказывается стоит исправительный штаб, высокий такой, окна узкие и все в решетках. Странно, что его построили. Наверное, план поменялся.

— Эт точно, — ответил бывший сосед.

Мужчина поднял бутылку и налил еще рюмку.

— А там, где площадка была детская, ну на которой мы по вечерам семьями собирались, теперь стоит боевой танк. Представляешь?

— Ага, — отозвался собеседник.

Мужчина поднес рюмку ко рту, но вдохнув неприятный запах, пить не стал. Немного отодвинув руку продолжил:

— Помнишь, как мы по праздникам у этой самой площадке шашлыки жарили? Жены наши стол накрывали, а дети мороженное лопали.

— Да, — протянул бывший сосед.

— Хорошо было.

— Эт точно.

Тут из нескольких колонок, расположенных по углам помещения, вместо монотонно бубнящего диктора, рассказывающего о величии страны, громко зазвучали звуки гимна. Его включали по радио каждый час и все, находящиеся в общественном месте, в это время должны были встать. Сейчас не встал только один мужчина. Он остался лежать на столе, видимо слишком много употребил спиртовухи. Собутыльники как ни пытались, не смогли его растолкать. Как только последние ноты гимна отыграли, все сели и продолжили с чего начали. Мужчина стараясь не дышать быстрым движением опрокинул рюмку. Затем еще одну.

— Вот сын у меня спрашивает, «а что не так пошло», а я ему отвечаю, мол все так. А сам думаю, «а что так-то»? Как ни крути, а из семнадцати лет его жизни хорошие воспоминания были только там, в начале, — мужчина мельком посмотрел на окружающих и, убедившись, что никто не смотрит в их сторону, добавил, — до операции. Вот где мне ему эти хорошие воспоминания добыть сейчас? Я в полную силу работаю. Все для них, для детей.

— Это да, — согласился собеседник.

Мужчина вздохнул и начал рассматривать неровную и засаленную поверхность стола. Потом тихо, словно размышляя вслух, пробубнил:

— Вот все закончилось, мы победили, а что получили? Я понимаю, нужно время, чтобы восстановиться, но уже семь лет прошло. Что изменилось?

Подняв голову он первый раз за весь разговор встретился взглядом со своим собеседником. В постоянно задумчивых и печальных глазах соседа словно вспыхнул огонек. От этого взгляда мужчине стало не по себе. Испугавшись, что сболтнул лишнего, он запинаясь затараторил:

— То есть у нас-то изменилось. Мы свободу получили. А вот от них нам ничего не досталось. Пусть теперь всю жизнь нам в ножки кланяются. За нами сила, правда, — продолжал он уже громче. — Мы-то им показали.

Огонек в глазах собеседника потух так же быстро, как и возник, и он опять уставился в свою полупустую рюмку.

Посидев еще немного молча, мужчина оставил на столе недопитую бутылку и отправился домой.

В темную комнату с балкона просачивался тусклый теплый свет. Жена все еще работала. Мужчина разулся, затолкал обратно в ботинок ранее использованные листы газеты и подошел к детям. Они тихо посапывая лежали в своих кроватях.