Блин! А ведь мне тоже туда надо.

Я не сажусь на диван, а начинаю ходить по комнате.

Опаньки! Да я же по ковру хожу, как-то раньше не обратил внимания. Ковров на самом деле два. Один побольше почти квадратный от дивана до секретера и от стены до серванта. На нем стоят стол и стулья, кстати, а на столе-то скатерть, как и положено скатертям — белая. Второй ковер поменьше лежит у окна, от секретера до правой стены. На нем стоят секретерский стул, оба кресла и журнальный.

Так. А окно-то не зашторено. Родители приучили меня окна на ночь зашторивать, а то из темноты улицы освещенная комната как на ладони. Иду зашторивать.

— Ко-ко-ко-ко… — похоже я опять разбудил нашу курицу. Надо её утром куда-нибудь пристроить. И чего я вообще её таскаю-то? Орнитолог хренов!

— Спи-спи, — успокаиваю я птицу, как будто она и вправду может понять.

Занавесок две. Нет, не так. Два ряда. Ну, или две пары, два комплекта… Короче, две занавески, одна справа, одна слева и две шторы, тоже по одной слева и справа. Занавески тонкие, белые без рисунков, шторы шоколадно-коричневые, плотные тоже без узоров. Наверное, узоры здесь не в тренде, а может ещё не придумали. Задергиваю шторы. Кстати, от выражения «в тренде» лучше отказаться, звучит как-то корявенько, вдруг местные не правильно расслышат и поймут по-другому. Рассуждения о местных напомнили мне об одной нерешенной проблеме. И я погружаюсь в раздумья.

Звук открывающейся двери вернул меня в реальность.

— Слушай, Лер. Я вот, что подумал, — начал было я. Сделал паузу, соображая с что сказать дальше. — Мы же для местных брат и сестра?

— Да! Поэтому я на кровати, а ты на диване! — последовал моментальный ответ.

— Не-ет!

— Какой на хрен нет! На диване! — Лерка прямо вспыхнула, думал, убьёт.

— Нет, в смысле, что я не про это, — я постарался говорить как можно миролюбивее.

На счет того, что Лерка и вправду прибить может, ни разу не шутка. На черный пояс она ещё не сдала, но и коричневый совсем не мало.

— А про чё? — Девушка немного подостыла, но именно, что немного, потому что когда у неё «руки в боки», то ей по фигу, как у кого тюбетейка надета.

— Ну, видишь ли, если мы брат с сестрой, то у нас должны быть одинаковые фамилия и отчество, — я подумал, что мне удалось придать диалогу конструктивности. — Вот у тебя как отчество?

— Я — Игоревна. Значит, и ты Игоревич, — делает заключение «сестра».

— Это почему?! Может лучше ты — Анатольевна? — моё возмущение хоть и натуральное, но какое-то неуверенное.

На самом деле я и правда, не уверен, что так лучше. Но сказать об этом я не успеваю, а Лерка уже начинает горячиться.

— Это чем эта Анатольевна лучше?! — щас меня убьют!

— Чем Игоревич! — иду ва-банк я.

Как ни странно помогло. «Сестра» поняла шутку и добродушно улыбается.

— Чё предлагаешь? — Лерка отсмеялась, и её вопрос уже как бы по делу.

— Ну, надо придумать себе историю. В смысле историю про то, кто мы, откуда, как и зачем попали сюда. Понимаешь? — я смотрю на девушку, похоже, мои слова на неё подействовали.

Валери больше не улыбается. Я молча стою у окна, там где шторы задергивал, а она в задумчивости подходит ко мне.

— Ты на хрена курицу сюда притащил, Игоревич? — похоже у меня теперь будет погоняло на случай действий, мягко говоря, не разумных.

Лерка смотрит на курицу, потом на меня, и, похоже, ей нужен ответ. Я смотрю на Лерку, потом на курицу, та не шевелится, наверное, уснула. Перевожу взгляд на Лерку. В её глазах вопрос не просто застыл, он там. В общем отвечать придется, и поскорее.

— Не знаю. Спасти хотел, — говорю и поминаю, что нет у меня внятного объяснения, своей неадекватности. Может согласиться на Игоревича пока не поздно?

— От кого? — «сестра» смотрит на меня в упор. И не дождавшись ответа, а как ей ответить, если я и сам не знаю, выносит диагноз: — Бэтмен дебильный! Куда хочешь девай, но чтоб завтра её здесь не было!

Я молчу и киваю.

— Эй! Спасатель! — Лерка опять готова к диалогу. — Чью фамилию брать будем?

— Настоящие давай не будем говорить, — умнее я пока ничего не успел придумать.

Чтобы ускорить мыслительный процесс, начал чесать затылок. Говорят, что дураки всегда чешут затылок, когда думают. Я не то что бы считал себя дураком, но ощущал, это точно. По крайней мере сейчас. Нет, ну, правда, столько фамилий, а мне ничего умного в голову не приходит. Чтобы сказать хоть что-нибудь, а говорю:

— Да любую сказать можно, — и выжидающе смотрю на Лерку.

— Ага, например, Романовы или Рюриковичи! — её голос, не то что полон сарказма, там аж презрением повеяло. — Сашенька, нельзя любую! — теперь она как первокласснику разъясняет. — Здесь народу живет раз в сто меньше, чем в нашем мире. Здесь в такие совпадения не поверят.

Я это уже и сам понял. Ага! Сам! Сразу после «Рюриковичи» просто моментально. Чтобы хоть как-то реабилитироваться озвучиваю очевидную теперь вещь:

— Значит, Шереметьевы, Меньшиковы и Апраксины тоже не подходят.

— И не только они, — отвечает «сестра» и садится в кресло у серванта.

Шар-плафон моментально загорается. Магия…

— А может, утром придумаем? — вопрошаю я, подходя к другому креслу.

— Нет уж! Давай сейчас! И сядь ты уже! Что я снизу вверх говорить, что ль должна?

— Спать очень хочется, — делаю я страдальческое лицо, но всё же сажусь.

— Ты же сам только что сказал, что историю надо придумать, — говорит Лерка, и мне становится стыдно. А «сестра» продолжает: — История эта может завтра прямо с утра понадобиться. И мы с тобой должны в ёлочку трещать, а то расколют.

— В ёлочку трещать?! — изумляюсь я.

— Показания фигурантов не должны разниться, — Лерка разъясняет для дебилов.

Я-то как раз знаю, что означают эти слова, но вот она где такого нахваталась? Чувствую, многое мне ещё не известно о моей теперь уж сестре.

— Придет Мозель по совершенно житейским делам постояльцев проведать. Начнет спрашивать. А мы? — тут Лерка скорчила скорбную мордашку, изображая наш неубедительный ответ хозяину гостиницы: — Бе-е, ме-е, мя-ау. Если тебя после этого опять в какую-нибудь тюрьму посадят, больше спасать не пойду.

— Надо кого-нибудь такого, про кого здесь точно знать еще не должны, — говорю я, глядя не на Лерку, а в пространство перед собой, так думается лучше.

— Путин! — выпаливает Валери. — Про него здесь точно никто не знает!

— Ага! А ещё Ельцин, Горбачев, Брежнев, Андропов! — я понимаю, что это не то, но начинать-то надо.

— Сталин ещё скажи! — Лерке тоже не нравится.