«Дорогой дневник, я уже очень долгое время немогу решиться на побег, потому что чем больше проходит времени, тем все яснее японимаю, что это невозможно. Дом огорожен высоким забором, выйти из него можнотолько минуя охрану, а Андрей строго-настрого запретил охране выпускать меня затерриторию. Перелезть через забор невозможно. Он слишком высок и напичканкамерами видеонаблюдения, как грибами. Единственная возможность бежать — этоуплыть в море. Но и этот вариант не самый удачный. На берегу в небольшом домикетоже сидит охранник, который тщательно следит за каждым моим шагом, когда я гуляюпо берегу. Я попала в ловушку, которую искусно расставил Андрей, и не могупредставить, как мне из нее выбраться. Я напоминаю маленькую беззащитную мышку,которую сунули в клетку и кинули ей кусочек мяса, для того чтобы она не умерлас голоду. Иногда, когда Андрей приезжает в хорошем расположении духа, онвывозит меня в город, водит по магазинам, покупает наряды, кормит в ресторанепрямо с ложечки, как маленького ребенка, а я смотрю на него со слезами наглазах и в который раз прокручиваю в голове план побега. Зачем мне наряды, еслиих просто не перед кем надеть? Зачем мне его поцелуи и ласковые слова, еслизавтра у него может случиться плохое настроение и он может вновь меня ударить?Один раз я хотела сбежать прямо в ресторане, но и эта попытка оказаласьобречена на провал. Я оставила мужа скучать за столиком, а сама отправилась втуалет, но как только я вышла оттуда с твердым намерением бежать, то сразустолкнулась с охранником мужа, который следовал за мной по пятам. В любойпоездке в город Андрей не отпускает меня ни на шаг, словно читает мои мысли изнает о том, что у меня на уме. Он прекрасно улавливает мое внутреннеесостояние и, видя, что я представляю собой сплошной клубок нервов, пригрозилвообще прекратить хотя бы изредка вывозить меня в город. А еще… Еще он отключилмежгород, для того чтобы я не могла звонить в Москву, а если я убеждала его втом, что должна это сделать, потому что мама очень волнуется, он давал мне вруки свой мобильный телефон и тщательно следил за каждым моим словом. Если я говорилачто-то лишнее, что не нравилось ему, он жестоко меня избивал. Эти страшные мерыу него назывались обыкновенной воспитательной работой в семье. Дорогой дневник,я пишу эти строки и громко плачу. Я больше так не могу! Я просто не хочу жить!Я стала похожа на истеричку с опухшим лицом и красными от слез глазами. А вчерая не выдержала и позвонила в милицию. Я громко плакала в трубку и сказала, чтоподвергаюсь ежедневному домашнему насилию, что я больше так не могу и прошупомочь нашу доблестную милицию вернуть меня домой в Москву к моим близким.Когда я говорила подобные вещи, на том конце провода было вполне понятноезамешательство, потому что имя Андрея, как довольно крупного бизнесмена, наслуху у всего Сочи. Его считают глубоко порядочным, влиятельным человеком илюбящим мужем. Милиция все же отреагировала на мой звонок и подъехала к дому,правда, в дом ее не пустила охрана. Поняв, что меня не могут спасти даже люди вформе, я стала хватать камни на пляже и кидать ими в наш стеклянный дом,надеясь, что стекла обязательно начнут биться. Но они оказались слишкомпрочными и глухими, точно такими же, как и сам Андрей. Я кидала камни до техпор, пока не приехал муж, которого срочно вызвал охранник, не сумевший меняутихомирить и которому я заехала в ухо приличным булыжником. Увидев, что этотдом никогда не разбить, я стала кидать камни в своего мужа. А затем… Дорогойдневник, я плохо помню, что было дальше. Андрей все же сумел ко мне подойти,схватил меня в охапку, отнес в гостиную, сделал какой-то укол, и я провалиласьв черную бездну. Очнулась я только в отделении милиции. Андрей ласково держалменя за руку, а я, словно в тумане, говорила, что я ужасная дрянь, самым наглымобразом оговорила своего мужа, что в последнее время я стала много выпивать исовершать неадекватные поступки, что я обязательно исправлюсь и впредь обещаюне порочить чистую, ничем не запятнанную репутацию своего супруга. В отделениина меня смотрели сочувствующим взглядом, потому что видели во мне зажравшуюсяжену „нового русского“, мозги которой заплыли жиром и залиты мартини. Когда мыуехали из отделения и вернулись домой, я, как собачонка, упала на колени, сталахватать своего мужа за ноги и слезно просить его меня не бить. Я закрыла животруками и сказала правду, которую тщательно скрывала: я беременна. Да, ябеременна… Дорогой дневник, извини, что ты узнал об этом после Андрея, я и самане была готова к этой беременности и не знала, что мне с ней делать, ведь ясобираюсь расстаться с мужем. Но мои колебания были совсем недолгими, и язнала, что обязательно буду рожать. Тысячи женщин рожают и растят детей безмужчин, и я не боюсь примкнуть к такой громадной армии матерей-одиночек ивырастить своего ребенка сама. Дорогой дневник, знаешь, после того, как Андрейуслышал правду, он не стал меня бить, а лишь пригрозил, что если еще разповторится подобное, он изобьет меня до смерти, потому что можно наноситьудары, не касаясь области живота. И все же, несмотря на столь грубую фразу,известие о беременности подействовало на него положительно. В этот вечер он былособенно вежлив и заботлив. Мы гуляли по берегу, смеялись и разговаривали… Вмоей голове были двоякие мысли. Мне казалось, что эта беременность и роды могутсущественно повлиять на наши с Андреем отношения, что все может измениться в лучшуюсторону и Андрей поймет, что я живой человек, а это значит, что он обязательнопрекратит мое затворничество. А временами мне казалось, что я не имею праварожать ребенка при таком муже, потому что он уже заранее глубоко несчастен, емууготована моя судьба. Отсутствие внешнего мира — и только дом из стекла, Андрейи я. И даже образование он будет получать дома, и вся жизнь пройдет в этихстеклянных стенах. В этот вечер Андрей обнимал меня за плечи и постоянноговорил о том, что он хочет, чтобы родился мальчик, которому он передаст своюбизнес-империю и которого он научит управлять миром. А я закрывала глаза идумала о том, что еще не все потеряно. Дорогой дневник, а может быть,действительно еще не все потеряно?»

ОДНА ИЗ ЗАПИСЕЙ В ДНЕВНИКЕ: