Георгий скользил взглядом по лицам. Кто эти плачущие женщиныв черном? Каждая из них по возрасту годилась бы Олегу Вознесенскому в матери.Однако, насколько было известно Георгию, тот воспитывался в детдоме, родни неимел, после целины так и не женился. Значит, у гроба собрались только друзья иколлеги? Ого, сколько народу! Наверное, и благодарные пациенты здесь есть. Стоп,а это кто? Очень высокий, седой, широкоплечий… Герой войны Федор ФедоровичЛавров! В нынешнем году, когда праздновали двадцатилетие Победы над фашистами,о нем много писали. Совершенно невероятная личность. В сорок первом попал вплен, был в концлагере, бежал оттуда, сражался в отряде французскогоСопротивления. Участвовал в освобождении Парижа! Потом вернулся домой, всмысле, в Союз, но почему-то в родной город Энск явился только через десять лети жил тихо-тихо, никто даже и не знал о его подвигах. И вот недавно всеоткрылось, практически случайно: в комитет ветеранов пришло письмо из Франции –бывшие партизаны, участники движения Сопротивления, разыскивали товарища пооружию. Настоящее потрясение для Энска, а уж для областной больницы, гдескромно работал Лавров в хирургическом отделении, – и подавно. Ох как налетелана него пресса! Кажется, не было в Энске, области да и в центральных изданияхжурналиста, который не писал бы о подвигах Лаврова. Но, читая все матерьальчикио герое, Георгий заметил: рассказывая о себе, Лавров ни словом не обмолвился отех десяти годах, которые прошли между войной и возращением в Энск. Где он был?Неужели тоже стал жертвой сталинских репрессий, как баба Саша? Почему же молчитоб этом? Стыдится? Но ведь сейчас совсем другое время!

Лавров работал вместе с Олегом Вознесенским в областнойбольнице, то-то и пришел нынче на его похороны. А кто стоит с ним рядом? Какаякрасивая женщина!

«Стыд и позор, товарищ Аксаков! – сказал Георгий себе,усмехнувшись. – Ты где находишься? О чем думаешь? И в кого только ты такойуродился…»

Совершенно неведомо в кого. Может быть, в прадеда –Константина Анатольевича Русанова, который, судя по некоторым слухам, былгуляка еще тот… А может быть, в двоюродного деда – Александра Константиновича Русанова.Хотя нет, про деда никаких таких слухов скоромных не ходило. Наверное, от негоГеоргий унаследовал только страсть к журналистике, ведь Александр Русанов ещедо революции сотрудничал в «Энском листке», который потом стал«Рабоче-крестьянским листком», затем «Энской коммуной», а теперь звался «Энскимрабочим». Георгий не раз подумал о том, что когда он закончит университет истанет настоящим журналистом, то возьмет себе псевдоним и станет подписыватьсвои матерьяльчики фамилией Русанов. Вот такое замечательное наследстводостанется ему от двоюродного деда! А что Георгий унаследовал от деда родного,Дмитрия Дмитриевича Аксакова, сгинувшего невесть где во время Гражданской, онне знал. Баба Саша, жена Дмитрия Аксакова, рассказывала, что и месяца рядом смужем не прожила: их разлучила Первая мировая война, ну а потом как пошло, какпошло… От самой бабы Саши, а также от мамы Георгий легкомыслия набраться никакне мог: обе они женщины очень серьезные, даже строгие. Отчим тоже уродилсяоднолюбом и молился на Ольгу Аксакову, мать Георгия, как на икону, всю жизнь(да и в любом случае наследственность отчима пасынку достаться никак не могла,нет таких биологических законов). Не исключено, что страсть к женскому полупередал сыну тот неведомый Георгий, с которым когда-то у матери случился вгоспитале, в войну, роман. Потом тот Георгий ушел на фронт и погиб… Больше маманичего не рассказывала. Может, он и не погиб вовсе, может, другую нашел? Номама его не забыла, это Георгий знал. Она назвала сына в его честь (правда,баба Саша иногда путается и называет внука почему-то Игорем, но, с другойстороны, какая уж разница – Георгий или Игорь? Нравится ей – пусть как хочет,так и зовет!) и не позволила дяде Коле дать ему свою фамилию и отчество: отчим,мама и младшая сестра Верунька носят фамилию Монахины, а Георгий – Аксаков;сестра Верунька – Николаевна, а Георгий – Георгиевич. Ох и путаницу этосоздавало – то, что у него другая фамилия, не такая, как у отчима и матери!Впрочем, пока мама ездила за дядей Колей по гарнизонам, маленький Георгий жил сбабой Сашей и бабой Любой. Уже потом дядя Коля вышел в отставку, вернулся вЭнск – и произошло, так сказать, воссоединение семейства. Георгий, конечно, помаме тосковал, но зато никто не мог крикнуть ему вслед презрительно: генеральскийсыночек! Никогда он генеральским сыночком, забалованным и закормленным, не был,обе бабки его так жучили, так воспитывали, что не дай Бог! Весь спорт был его:баба Саша и баба Люба все надеялись, что он станет расти получше. Вот что точноон унаследовал от деда Александра Русанова, кроме страсти к журналистике, такэто невысокий рост и хрупкое сложение. Глаза – чернющие! – у него, видимо,отцовы.

Кстати, как он на генеральского сынулю не похож, так и мамане похожа на генеральшу. Генеральши – они ведь все толстые, с перманентом, вкольцах на пальцах-сосисках и с глупыми, вылупленными глазами. А мама перманентпрезирает, это раз. Колец она не носит, потому что это мешает работе – мамахирургическая сестра высокой квалификации, и, разъезжая по стране за дядейКолей, она всегда работала в военных госпиталях. К тому же она стройная, какдевушка, а глаза у нее хоть и грустные, но очень красивые: светло-карие, вдлинных ресницах, и черты лица тонкие, изящные…

Вот удивительно, вдруг подумал Георгий: женщина, котораястояла сейчас рядом с Федором Лавровым, чем-то напомнила ему маму. Хотя онагораздо моложе мамы: той как раз недавно пятьдесят исполнилось, а этой… Сколькоже ей может быть лет?

«Она старше меня, – оценивающе разглядывал незнакомку Георгий.– Тридцать? Тридцать пять? Ну никак не больше! Какое лицо, ну какое же у неелицо милое! Вот именно: не просто красивое, но и милое. И глаза прекрасные:серые, ясные, переливчатые какие-то… А волосы вьются. Ух, какая роскошь, какиелоконы русые! Как хорошо, что она их не убирает в прическу, а просто собрала вконский хвост. А как потрясающе она одета! Платье вроде бы самое обыкновенное.Ну да, облегающее, вырез треугольный, ну, рукавчик чуть ниже локтя, ну,платочек шелковый на шее, но вот смотрится… Просто картинка из модного журнала«Силуэт». Как это там такие рукава назывались? Три четверти, вот как! Навернякавсе импортное. В наших магазинах такого не найдешь. Небось в Москве по блатукуплено… Или на заказ сшито. А вообще-то на такой точеной фигурке любая тряпкасмотрелась бы. А какие ножки, какие на них туфельки! В ушках клипсы… кажется,это так называется. Здорово… Потрясная чувиха!» – подумал Георгий, но тотчассморщил нос: модное словечко к элегантной даме не шло. Вот именно: перед нимстояла никакая не чувиха, даже не просто женщина, а именно – дама. И неважно,что ни в облике ее, ни в фигуре не было ни капли солидности: эта дама явнознала себе цену! Она вся была такая – уверенная в себе и в своей красоте инеобыкновенная, необыкновенная…