После лыжной пробежки градус моей мизантропии реально снизился, и я уже не воспринимал людей как нечто враждебное. В конце концов, когда я последний раз был в демократичном кафе, где еду накладываешь себе сам?

Эта мысль меня воодушевила, и я, накинув куртку и сунув ноги в ботинки, отправился по дорожке, освещенной круглыми фонарями. Приветливо мигавший огоньками главный корпус обещал ту самую приподнятую атмосферу праздничной расслабленности, за которой люди едут из дома.

Невероятно, но настроение уверенно ползло вверх. Правда, недолго. Оставив куртку в гардеробе, я поленился топать по лестнице на второй этаж, где находился ресторан, и поплатился.

Собираясь выйти из лифта, я столкнулся со стихийным бедствием в виде мамаши Ладушки. Вернее, это я уже потом понял, а сначала меня чуть не сбила с ног пирамида из коробок в ее руках. Верхняя не удержалась и свалилась на меня.

В кино за таким казусом непременно последовало бы знакомство геров. В жизни меня опять ждала неприятность.

– Черт! – девушка досадливо вскинула голову, пытаясь без помощи рук убрать с глаз выпавший из хвоста локон.

– Нет. Я Антон. Или это такой эквивалент приветствия, извинения и благодарности? – холодно спросил я.

– Ну если вы все понимаете, к чему сотрясать воздух словами? – прошипела она, и я заметил, как краска залила ее лицо. Интересно. Это от злости она краснеет или как?

Поскольку она уже втиснулась в двери, выйти я не мог. Отведя глаза, она попыталась посторониться, чтоб выпустить меня. Картонки на вид хоть и были нетяжелыми, но объемными, и щемиться между ними и стенкой мне не улыбалось. Тем более нужно было еще перешагнуть через две коробки на полу кабинки. Как джентльмен, я мог бы их поднять и примостить туда, где они были, но помогать такой хамовитой барышне желания не было никакого.

– Сдайте назад, и мы с вами спокойно разойдемся, – спокойно предложил я, сделав вид, что не расслышал ее очередной колкости. Не хватало еще портить себе настроение из-за посторонней девахи.

Не хватало, но хватило. Неприятный осадок остался. Я вышел из лифта, и не оглядываясь пошел вперед, надеясь, что запах еды вот-вот проявится и я не заблужусь в этих переходах.

А потом сообразил, что усиливало неприятность – не прочитал письмо девчушки, а время– то тикало. Завтра тридцать первое. Вдруг курьеры решат устроить выходной? Быстренько поужинать и разобраться с запросом малышки!

Нюх меня не подвел. Я нашел ресторан, а в нем любимую пюрешку. Кинул еще на тарелку парочку котлет и соленый огурец и уселся за свободный столик. Немного отпустило. Вот примерно так выглядел лучший обед в летнем лагере, куда бабуля меня сдавала каждый год. На месяц. Потом месяц жил у нее, а еще один проводил с родителями.

Все-таки прошлое имеет над нами огромную власть. Кто -то из великих сказал, что человеку не дано вернуть прошлое, надо идти, продолжать свой путь, и бесполезно оглядываться назад…

Я бы поспорил. Порой воспоминания придают силы. Прошлое – это эмоции, и всколыхнув их, ты и в настоящем можешь почувствовать прилив энергии. Вот сейчас отправляя в рот пюрешку, я словно подпитываюсь беззаботным пофигизмом детства. Да Бог с ней, этой ненормальной!

Но она не выходила из головы. Куда тащила коробки больше собственного веса? Неужели расщедрилась и решила побаловать дочку подарками? И сейчас прячет где-то их, чтоб потом обернуть в яркую бумагу и сделать вид, что принес Дед Мороз.

Версия так себе. Судя по ее виду, она вряд ли осилит больше одной куклы. Растянутый свитер, потертые от старости джинсы, кроссовки – ветераны. Да и эта загнанность на лице, будто она вагоны разгружала, а ей не заплатили. Одни глаза удивительного малахитового цвета с карамельными крапинками цепляли взгляд, завораживали. Хотя остальное тоже вроде ничего. Остренький аккуратный носик, губы вполне себе. Да, и еще волосы, которые снова были растрепаны. Степка-растрепка какая-то…С запахом карамельки. Я не люблю карамельки от слова совсем, но исходящий от нее легкий сладковатый аромат дразнил, забирался в ноздри и, на удивление, не раздражал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вернувшись к себе, я достал конверт и распечатал. Вот же хотел хоть дня три ничем не заморачиваться! Но слово есть слово, даже данное самому себе.

"Дорогой Дедушка Мороз!

Многие говорят, что ты не существуешь, и что подарки детям дарят родители. Но они же ничего и не просили у тебя. Откуда им знать, что ты есть на самом деле. Ведь чудеса на свете бывают. Но чтоб они произошли, нужно же кого-то попросить? Да? Старушки ходят в церковь, молятся и тоже чего-то просят Боженьку. Но я еще маленькая. Поэтому думаю, что для детей ты быстрей сделаешь чудо. Я ни разу тебя ни о чем не просила. Но все время была хорошей девочкой. Мне не нужны игрушки, куклы, велосипеды. Я хочу свой дом и папу. Только хорошего и доброго. И тогда у нас будет настоящая семья. Праздники. Своя, а не чужая елка. Пожалуйста – пожалуйста! Это я Ладушка"

Горький комок застрял в горле. Отдохнул… Чувство жалости вынырнуло из глубины души и заявило, что теперь никуда не денется, как бы я ни старался избавиться. Оно живое.

Таким же живым чувством была и моя привязанность к бабуле. И с ее уходом в душе образовалась дыра. А сейчас вот быстренько , пока не заросла, в нее и простиснулось сопереживание к этой Ладушке. Наверно, ей уже около семи, раз умеет писать. Корявыми буквами, с ошибками, но очень логично и пронзительно больно. "Своя, а не чужая елка". Почему-то меня это зацепило больше всего. Что значит, чужая елка? Уехали с матерью, как и я, из дома, чтоб сменить обстановку? Но отель не из дешевых, а они не похоже, что из обеспеченных. Хотя сейчас, наверно, ничего нет дешевого. Кроме их одежды...

Понятное дело, папу я добыть не мог. Даже не мог взять на прокат. Пришлось соображать, чем заменить такой нестандартный запрос. Куклы с игрушками не нужны, одежда – тоже не вариант. Хотя какой-нибудь нарядный пуховичок малышке и не помешал бы.

Чтоб не свернуть себе мозги, открыл интернет. Что подарить ребенку на Новый год. Черт! Я настолько был зол, что забыл про подарок Диане. Так получилось, что она ненавязчиво ввела традицию получать на праздники драгоценности. И сейчас она осталась не только без меня, но и без подарка. И я даже не уверен, что огорчит ее сильней. Я не планировал расставаться с ней, но такое "неуважение", "плевок в душу", как она скажет, был весомым поводом для серьезной обиды. Опять нальются слезами ее кукольные синие глаза, перед укоризненным взглядом которых я однажды дрогнул.