Он повернулся к маленькому столику, снял трубку одного из телефонов и назвал короткий номер.

— Гаранин? Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Высокий, кряжистый, светловолосый, с открытым добродушным лицом, Гаранин запросто, как со старым знакомым, поздоровался с Сергеем и коротко пробасил:

— Вместе, значит, работать придется. Кое-чему друг друга научим. Я в тридцатой комнате.

Когда Гаранин вышел, Зотов сказал:

— Прекрасный оперативный работник. Вам будет чему поучиться у него.

Затем он снова взял телефонную трубку и назвал другой номер.

— Илья Григорьевич, прибыл новый сотрудник, Коршунов. Вы, кажется, сами хотели побеседовать с ним? Так точно. Слушаюсь.

Зотов встал и сказал Сергею:

— Пойдемте. Я представлю вас начальнику МУРа полковнику Силантьеву.

В просторном, очень светлом кабинете за большим черным столом сидел худощавый человек в синем штатском костюме, с гладко зачесанными назад седеющими волосами и говорил по телефону. Увидев входивших, он кивнул им головой и указал рукой на кресла у своего стола. Сергей и Зотов сели.

— Нет, не разрешаю. Операция должна быть проведена сегодня ночью, — говорил в телефон Силантьев. — Не позже… Так… Понимаю. Да, тут надо опытного и очень смелого человека… Этот подойдет. Хорошо, действуйте и немедленно доложите результаты.

Сергей огляделся. Как и во всех кабинетах ответственных работников, здесь стоял длинный, покрытый зеленым сукном стол для совещаний, над которым висела карта Советского Союза, широкий с резной спинкой диван, а в углу на тумбочке — старинные часы под стеклянным колпаком.

Но не все показалось Сергею обычным в этом кабинете. Его внимание привлекли огромный, почти во всю стену план Москвы с приколотыми к нему разноцветными флажками и два несгораемых шкафа. Один из них — рядом с письменным столом начальника МУРа — массивный, как видно, очень старый, выкрашенный под цвет мореного луба, с затейливыми украшениями. Сергей заметил также, что кабинет имел второй выход.

На столе перед Силантьевым лежала стопка бумаг. Верхний перевернутый лист чуть сдвинулся, и Сергей с невольным любопытством прочел: «Совершенно секретно. Сводка наблюдений». Силантьев перехватил его взгляд, усмехнулся, но бумагу не поправил. Сергей смущенно отвел глаза.

Наконец Силантьев кончил говорить по телефону, встал и, протянув руку Сергею, окинул его быстрым, проницательным взглядом.

— Рад познакомиться с вами, товарищ Коршунов. Павлов говорил кое-что о вас, но мне этого показалось мало. Иван Васильевич, — обратился он к Зотову, — если у вас есть дела, идите.

Зотов, кивнув головой, вышел из комнаты.

— Давайте поговорим о вашей будущей работе, — сказал, наконец, Силантьев. — Дело это, прямо скажем, не совсем обычное. Всего, конечно, сразу не расскажешь, вы узнаете об этом впоследствии сами. Но тут есть один важный вопрос Он касается существа так сказать, принципа нашей работы, и о нем, я думаю сайт потолковать сейчас. Вопрос этот вот какой- откуда же берутся у нас преступники, кто они? — и Силантьев усмехнулся, подметив, каким откровенным и нетерпеливым любопытством светились голубые глаза Сергея. — На Западе, ну, там понятно. Нищета, безработица толкают людей на преступления, потом — жажда наживы, культ силы, жестокости. Словом, социальные условия. Но у нас? Весь уклад нашей жизни воспитывает честных людей. Каждый может у нас честным трудом заработать себе на жизнь. Откуда же тогда берутся у нас преступники? Мне кажется, что очень часто все начинается с семьи.

И Силантьев, нахмурившись, пояснил свою мысль. Конечно, с семьи, если там детей плохо, неверно воспитывают. Именно тогда и появляются первые ростки презрения к труду, лживости, эгоизма, алчности. Тогда и возникает желание взять от жизни больше, чем заслужил, и наиболее легким путем. Честный труд, он ведь требует воли, ясно осознанной большой цели в жизни. Может быть, и рос такой парень, не думая переступать границы закона. Но тут на его пути случайно появился человек, уже ставший преступником. Он обычно старше по возрасту, и он активен, он пытается все время воздействовать на окружающих, заражать их. Конечно, нравственно цельный, по-настоящему советский юноша неизбежно отвергнет это влияние, поборет его. Но человек, морально в чем-то неполно ценный, может уступить, подпасть под это влияние. И тогда все дурное в нем приобретет новый, уже преступный характер.

— Вы понимаете меня, Коршунов?

Сергей молча кивнул головой. Он внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова Силантьева. Ведь завтра все это станет жизненно важным для него самого, теперь это его дело, его личная забота, его долг.

Силантьев между тем продолжал горячо развивать свою мысль, в то же время с профессиональной чуткостью улавливая состояние, в котором находился его молодой собеседник. Он как будто сам отвечал на осаждавшие Сергея вопросы.

— Да, конечно, дело не только в семье. У нас еще есть серьезные недостатки и в школьной работе и в воспитательной работе на заводах, в институтах. Коллектив еще далеко не всегда умеет подчинить всю молодежь своему влиянию, увлечь полезными и важными делами. А Ленин учит нас, что там, где ослабевает наше влияние, там неизбежно растет влияние чуждых нам, враждебных идей и взглядов, даже вкусов и привычек. Это непреложный, проверенный самой жизнью закон. Так рождаются преступники — враги советского общества. И мы ведем с ними борьбу не на жизнь, а на смерть.

Силантьев закурил и протянул спички Сергею. Тот машинально взял их, но не сразу сообразил, что давно уже крутит в пальцах погасшую сигарету. Голова его была занята другим. Только теперь Сергей начал понимать, в какой сложный и трудный мир человеческих отношений, судеб и характеров вступает он сейчас. И над этой так неожиданно открывшейся ему стороной жизни он никогда раньше не задумывался, никогда ее не замечал.

— Но борьба эта особая, — продолжал Силантьев, многозначительно взглянув на Сергея. — Мы знаем, что большую часть преступников можно перевоспитать, они могут еще стать честными людьми. Надо только суметь найти в их душе место, где еще теплится какое-то хорошее чувство, выявить это чувство, разжечь этот уголек. Но есть и другая категория преступников, самая опасная, — это те, кто уже до дна испоганил свою душу, у которых не осталось ничего светлого. Таким нет пощады, их мы уничтожаем, как заклятых врагов!

Помолчав, Силантьев строго сказал:

— Для начала, Коршунов, запомните главное. Нам всегда обеспечена поддержка народа. И это не просто слова. Преступник живет и действует не в безвоздушном пространстве, за ним всегда, вольно или невольно, наблюдают десятки честных глаз. И в большинстве случаев к нам поступают соответствующие сигналы. Но надо уметь ими правильно пользоваться. Это очень важно, и это наука нелегкая.

Да, теперь Сергей, кажется, начинал это понимать. Взглянув на его озабоченное, чуть растерянное лицо. Силантьев улыбнулся и уже другим тоном продолжал: