— Не признал — богатой будешь. Ну так, нашла Руслана-то?

Парень, о котором Ян успел забыть, расхохотался в голос:

— Она себе Дэна нашла.

Мила смутилась, густо покраснев:

— Сеня, заткнись! А то предыдущий нагоняй от Макса покажется легким выговором по сравнению с тем, что я сейчас с тобой сделаю!

Ясно. Значит, Мила девушка Дэна. Ничего так пара получается. Да и у него Лиза есть же, о чем он вообще вдруг думать начал?

— Поздравляю, — Ян натянуто улыбнулся и кивнул на свое парализованное туловище: — Может, вы меня все-таки освободите?

— Извини, сейчас, — Мила тоже выдавила из себя улыбку и нарисовала в воздухе синий знак, который опустился на тело Яна, и через пару секунд к нему вернулась возможность двигаться.

— Спасибо.

Сеня подал ему руку и, когда Ян поднялся, крепко ее пожал.

— Дэн написал, что ты сын того самого Виктора Смирнова! Чел, у тебя крутой батя. Ну, в плане, как маг. Надеюсь, тебя примут в сообщество творцов.

Ян кивнул, не желая развивать тему о том, какой же хороший у него отец, оказывается был. Сволочью он был хорошей, мразью и подонком.

— Ты на него, кстати, похож. Я фотки видел: тут фотоальбом его остался семейный, вещи из кабинета не выбрасывали.

— Сеня! — Мила, заметив, как нахмурился Ян, стукнула приятеля кулачком в плечо. — Ты, вообще, чего приперся так рано?

— Ванька по карте шарил. Ну, у себя дома — у него есть портативная. В общем, сказал, что есть магические возмущения, как в нашем деле. Опять теперь труп будет, — Сеня заметно погрустнел и прошел к противоположной стене.

Мила и Ян подались следом. Мила, кажется, была в курсе проблемы, а Яна вело любопытство. Но когда Сеня изобразил огненный символ и заключил его в круг, а вместо стены появилась интерактивная доска с выведенными на нее картой мира, данными об убийствах и фотографиями жертв, у Яна подкосились ноги. Фото были двойные: девушки до и после того, как повстречались со своим убийцей. У тех, что «после», оказались выколоты глаза, губы разбиты или искусаны, а пальцы на руках перемолоты в кровавое месиво. А те, что «до» до ужаса напоминали его сестру Лану…

Рука сама достала телефон. Про отсутствие сети Ян вспомнил с секундной задержкой, еще через пять увидел значок вайфая, открыл телеграмм и нашел номер, который, в отличие от своего, знал наизусть. Пять раз его сбрасывали, на шестой раздался недовольный голос Ланы:

— Слушай, я сейчас в ментовке, потом перезвоню, — и снова сбросила.

Ошарашенный ее ответом, он поднял голову и столкнулся взглядом с Сеней.

— Ну, зато живая, — улыбнулся тот, и Ян кивнул, окончательно разубедившись в реальности происходящего.

Руку перехватили в пяти сантиметрах от груши, не давая нанести удар. Лана вздрогнула и подняла вопрошающий взгляд на тренера.

— Кто разрешил тебе заниматься? — не разжимая пальцев, спросил Алексей Юрьевич.

— Да в чем проблема-то? Гипс сняли, все в по…

— Кто. Разрешил. Тебе. Заниматься?

— Никто не разрешал.

— Именно. Поэтому иди переодевайся и езжай домой. И чтобы еще месяц я тебя здесь не видел. Узнаю, что еще куда ходишь тренироваться, позвоню Петру Евгеничу, он-то на тебя управу найдет.

Знал, чем грозить, сволочь. Петр Евгеньевич долго думать не будет и сразу позвонит ее матери. Маму беспокоить не хотелось, она и так прилетала недавно, когда Лана сломала руку. Левую, что усугубляло ситуацию, потому что Лана была как раз левшой. И если в детстве материнская забота радовала, сейчас пришлось доказывать, что она и с правой прекрасно справляется. Так что до вызова матери в Питер доводить не следовало — в конце концов, у той своя жизнь и свои заботы.

— Хорошо, — Лана кивнула и посмотрела на выход. — Можно идти, или вы решили помочь мне сломать руку еще раз? Чтобы я подольше не возвращалась?

— Как по мне, так совсем не приходи больше.

Алексей Юрьевич разжал хватку и отступил в сторону, давая пройти. Завсегдатаи, внимательно наблюдавшие, как Лану отчитывали, спешно возвращались к своим занятиям, всем своим видом показывая, что вообще не при делах. В основном это были молодые парни до тридцати, для которых прокачанная бицуха являлась смыслом жизни. Тупые, озабоченные, с зашкаливающим тестостероном. Когда она по совету Петра Евгеньевича пришла в этот спортзал, на нее тут в прямом смысле делались ставки: кто и как быстро сумеет затащить ее в постель. Ибо девушка, сначала лупившая грушу без перчаток, а потом ревевшая на лавочке в коридоре, казалась легкой добычей, прямо-таки мечтающей, чтобы ее утешили. Но реветь она вскоре прекратила, и от нее отстали. Потому что утереть слезы плаксе хотели многие, иметь дело с бешеной сукой, как ее тут прозвали, — никто. Вот и сейчас отворачивались, стоило ей, проходя мимо, посмотреть в глаза.

«И кто еще из нас девочка?» — закрывая за собой дверь, подумала Лана.

Домой не хотелось. Да и злость требовала хоть какого-то выхода, а из всех возможных вариантов оставался лишь один — пройтись пешком. Спортзал находился от дома не близко, но сейчас это было хорошо: успокоится, устанет, уснет не под утро. Или хотя бы два первых пункта. Телефон недавно из сервисного центра, заменили аккумулятор, теперь заряда батарейки хватит, чтобы всю дорогу Кори Тейлор составлял ей компанию.

Bury all your secrets in my skin

Come away with innocence,

And leave me with my sins

The air around me still feels like a cage

And love is just a camouflage for what resembles rage again…

«Любовь, — подумала она, выйдя на улицу. — Какая, к черту, могла быть любовь, если я сразу забыла и имя, и внешность, и только боль внутри сводила с ума?»

Лечившие ее психиатры боль выскребли, оставив внутри звенящую пустоту размером с вселенную. И когда она шла по постепенно погружающимся во тьму улицам Питера, сквозь нее проносился ветер, заполняя сознание до краев. И казалось, что ее нет. Какое прекрасное чувство! И она шла, не замечая ничего, кроме дороги под ногами. С таким же успехом по сторонам от нее могли пылать жаром пустыня Сахара или шуметь прибрежные волны Тихого океана — ничего не имело значения, кроме возможности идти, ветра и голоса Кори Тейлора, умоляющего отпустить его, если она действительно любит. Любили ли ее, если боль утраты до сих пор не отпускала?

I still press your letters to my lips

And cherish them in parts of me

That savour every kiss

Если бы в жизни, как в фильмах, можно было выбирать саундтрек, «Snuff» вне всяких сомнений заслужил бы Оскар в данной категории от нее лично. Который день она гоняет эту песню на репите? Казалось, всю жизнь. Эта песня прикипела к пустоте, заменившей Лане душу, и действовала лучше антидепрессантов, особенно на пару с кофе.