Выбрав на сегодня из всего предлагаемого терменвокс, Белка включила кофемашину. Выпила чашку кофе с золотой пеночкой. Побродила по сетям, интересуясь у друзей, кто из них сегодня готов идти вместе с ней на концерт. Откликнулись человека три, все остальные, наоборот, позвали ее на голографическую выставку в ЦДХ.

«Жизнь удалась, чё», – подумала Белка.

И в ту же минуту, как она это подумала, колокольчик над входной дверью угрожающе звякнул. Явилась платиновая красавица, не запылилась! Что ж, стоит порадоваться своей предусмотрительности. Но радоваться Белка не стала, а поспешно вывела на экран заблаговременно открытый сайт отеля в Пиренеях.

Она сидела спиной к двери, вглядываясь в экран и ожидая очередного начальственного распоряжения, которое, разумеется, будет отдано прямо с порога.

– А вы все-таки не ушли? – услышала она. – Непохвальное усердие.

Белка обернулась. Великолепный Ленкин супруг смотрел на нее, стоя в дверях.

– Почему же непохвальное? – поинтересовалась она.

– Потому что работы у вас никакой нет.

– А вы откуда знаете?

– Нетрудно догадаться. Елена способна организовать только имитацию бурной деятельности. Для этого достаточно будних дней, нет никакой необходимости работать в выходные.

– И что? – усмехнулась Белка.

– И вы можете идти домой.

– Зачем?

– Что – зачем?

Ага, наконец он удивился.

– Зачем мне идти домой в Южное Тушино, если лучше посидеть на работе еще часок-другой, а потом провести вечер на «Красном Октябре»? В хорошей компании за веселыми занятиями.

Если не знаешь, что сказать, говори прямо. Белке было интересно, как он к этому отнесется.

Он расхохотался. Отлично! Этот Кирилл нравился ей все больше.

– Так вы из городских пижонов? – спросил он, отсмеявшись.

– Ну, вроде, – согласилась Белка.

– Странно, что я сразу не догадался.

– А каким образом вы могли догадаться?

– Да хоть по прическе.

Прическа у Белки была в самом деле пижонская: стрижка под ежик. Для лета, она считала, самое оно: и не жарко, и с простенькими платьицами смотрится отлично.

– Почему вы улыбаетесь? – спросил Кирилл.

– Один мой приятель, когда я так подстриглась, спросил: «Ты прическу, что ли, поменяла?» Мы с ним двадцать лет знакомы, я за это время прическу меняла раз сто, но он впервые заметил.

– Я думал, это из анекдота, – сказал Кирилл. – А прическа вам идет не очень. Чересчур стильная.

– Ничего, – усмехнулась Белка. – Мне нравится, а вы привыкнете.

Все-таки ее задело его замечание. Она не любила нарочитой стильности, и неприятно, если ее прическа производит такое впечатление. Ну да может, он просто хотел ее уесть. Тогда…

– Тогда, может, вместе куда-нибудь пойдем? – спросил Кирилл.

– Это, например, куда?

– Например, пообедать. Как раз время. И я проголодался.

Белка едва не спросила, не желает ли он пообедать с женой, но вовремя спохватилась, что задавать глупые вопросы не обязательно.

– Может, вам не понравятся места, где я привыкла обедать, – все-таки поддела она.

– А может, и понравятся.

Нет, он определенно был стоящим товарищем! Во всяком случае, для того, чтобы провести с ним час-другой за обедом. А дальше видно будет.

– Ладно! – весело сказала Белка; ей в самом деле стало весело. – Идем тогда к Боре.

Если он и насторожился, что еще за Боря такой, то не подал виду, а только сказал:

– Жду вас на улице.

Когда Белка, сообщив охраннику, что ее работа на сегодня завершена, вышла из здания, никакого Кирилла в обозримом пространстве не было.

«Это как же я так повелась?» – сердито подумала она.

Но оказалось, что подумала все-таки зря. Кирилл сидел в «Ауди» с распахнутой дверцей и пил воду из маленькой стеклянной бутылки. Он сам сидел на водительском месте, да и машина была приличная, не убогий буржуйский «Мерседес» с кучером в белой рубашке и не красный спорткар, свидетельствующий об истерически переживаемом кризисе среднего возраста.

– А мы никуда не едем, – сказала Белка. – Здесь все в двух шагах.

– Я почему-то так и подумал, – кивнул Кирилл.

Он бросил пустую бутылку на пассажирское сиденье, закрыл машину и полностью поступил в Белкино распоряжение – это было крупными буквами написано у него на лбу, щеках и губах.

За год работы на «Красном Октябре» Белка изучила его как двор родной. Они с Кириллом прошли под низкой кирпичной аркой и оказались на маленькой площади, на которой раскинут был полотняный шатер. Мама рассказывала, что когда-то у ее отца, то есть Белкиного деда, был летний чесучевый костюм, из которого бабушка сшила свое первое в жизни нарядное платье. При виде этого шатра Белка почему-то всегда про то платье вспоминала, хотя вряд ли владельцы замечательной летней кафешки «Фестиваль еды» слышали о таких старинных тканях, как чесуча или какой-нибудь бомбазин.

– О!.. – сказал Кирилл, когда Белка подвела его к шатру. – А при чем здесь Боря?

Он явно обрадовался, что ему не предстоит обедать на сомнительном флэте у сомнительного же Белкиного приятеля.

– А Боря здесь живет, – объяснила Белка. – У вас будет возможность пообщаться.

Как только этот шатер раскинулся на «Красном Октябре», она сразу повадилась здесь обедать. Ей нравилось, как он внутри устроен – наподобие ландшафтного парка. Журчит по синим и зеленым камешкам ручеек, склоняются над ним две плакучие ивы, под ними стоят деревянные лавочки…

Столик под ивами был, к счастью, свободен. Это был любимый Белкин столик, и она немедленно за него уселась.

– А Боря вон там, – сказала она Кириллу, который присел было тоже. – За вон той дверью.

Поколебавшись, он все же отправился в дальний угол шатра, к двери, на которую указала Белка. Вскоре оттуда донесся его смех.

«Мне определенно нравится, как он смеется, – подумала она. – Это хорошо».

Почему хорошо, понятно: как бы она стала обедать с человеком, если бы он ей не нравился?

– Его тут что, для шашлыка держат? – спросил Кирилл, вернувшись за столик.

– Еще чего! – фыркнула Белка. – Если баран, так только на шашлык, что ли? Он добрый и интеллигентный. С ним здесь все дружат и играют.

– Вы часом не вегетарианка? – поинтересовался Кирилл.

– Нет. И к тому же я не завтракала.

– Понял, – улыбнулся он. – Я хоть и завтракал, но тоже уже голодный. Наедимся до отвала.