— Вставайте! Вставайте! Мы нападем на имение Абинье, мы их всех сожжем, повесим, мы их всех перестреляем как глупых зайцев! Выможете брать в этом доме все, что пожелаете, вы можете изнасиловатьего сестру, но Филиппа Абинье оставьте мне, я сам хочу загнать вотэтот нож ему в живот, — и Виктор Реньяр выхватил из-за пояса длинный кинжал. — Вот этот, видите? Я перережу горло этому наглецу! Я навсегда отучу его зариться на чужое добро!

Пьяные, не проспавшиеся бандиты моргали глазами, протирали рукавами лица и с недоумением смотрели на своего предводителя, ещеявно не соображая, что он говорит и куда зовет их.

Снова наполнились терпким вином кружки и чашки. Постепенно бандиты приходили в себя, на их лицах была написана непримиримаязлость, глаза сверкали ненавистью, а кулаки сжимались. Они были похожи на стаю голодных псов, готовых по приказу хозяина броситьсяна любого, на кого он укажет.

И Виктор, вскочив на стол, заревел:

— Смерть Филиппу Абинье! Смерть их роду!

— На Абинье! — закричали бандиты. — Сожжем их дом! Всех убьем! Убьем! Убьем! — шумели разбушевавшиеся головорезы, криками возбуждая себя и друг друга.

Солнечный луч коснулся лица Констанции, запутался в ее каштановых волосах и они вспыхнули, как багряные кленовые листьяна закате.

Констанция взмахнула ресницами и открыла глаза. И тут же зажмурилась от яркого золотистого солнца. «Где я?»— подумала девушка, видя перед собой белый потолок.

Она еще долго лежала бы и вспоминала свои сны, если бы не громкий стук молотка, разрушивший тишину, раздробивший ее на тысячи кусков, уничтоживший спокойствие утра.

И тут девушка вспомнила все то, что с ней произошло. Она вспомнила проливной дождь, вспомнила вой ветра, шелест дождя. Вспомнила, как Филипп накрыл ее своим плащом, вспомнила его руку, которая поддерживала ее под локоть и вспомнила горячее ароматноевино, которое подносила ей седоволосая женщина с очень добрым лицом и нежным взглядом.

И она поняла, где находится сейчас. Это был дом Абинье, дом, куда ее привез Филипп, а та женщина была его матерью.

А Филипп с Марселем спешно заколачивали толстыми досками окна нижнего этажа, оставляя лишь узкие щели для стрельбы.Марсель знал в этом толк, ведь недаром его разыскивали солдатыкороля. И его искусство пришлось как нельзя кстати.

— Вот здесь оставь щель, а вот здесь прибей еще одну доску, — указывал он своему племяннику, и Филипп с радостью выполнял приказания Марселя Бланше, безропотно ему подчиняясь. — Скорее всего, Филипп, они окружат наш дом и попытаются поджечь. Поэтомуне подпускай их близко, но все равно старайся стрелять наверняка, лучше всего в голову.

— Дом накрыт черепицей и поджечь его будет сложно, — сказал Филипп.

— Они постараются забросить факелы в окна, так что будь начеку, и пусть женщины приготовят емкости с водой. К встрече сРеньярами надо подготовиться как следует. Думаю, их будет не меньше дюжины, а нас с тобой всего лишь двое, и мы должны выстоять.

Марсель Бланше прошелся по столовой, похрустывая пальцами.

— Все оружие, которое есть в этом доме, надо приготовить к бою. Женщины будут заряжать, а мы с тобой, Филипп, будем отстреливаться.

— Я тоже могу вам помочь, — сказала Этель, гордо вскинув своюседую голову.

— Нет, сестра, лучше не подходи к окнам, мне не хочется тебяпотерять.

— Так давайте же займемся делом.

В столовой было темно, потому что все окна первого этажа были забиты. Этель зажгла свечи, а Лилиан принесла сверху кожаную сумку Марселя с пистолетами. Все оружие, которое было в доме, сложили на большом дубовом столе. Женщины и Марсель Бланше принялись его чистить и заряжать. Лилиан и Этель так обращались с оружием, будто бы это занятие было им привычно, будто бы они всю жизнь только и делали, что чистили пистолеты. Они обращались с ними так, будто это была самая обычная кухонная утварь.

Филипп с удивлением посматривал на свою мать, которая ловко заряжала пистолеты.

— Мама, я никогда не думал, что ты умеешь делать и это.

Этель взглянула на сына и улыбнулась.

— Ты, Филипп, еще многого не знаешь обо мне. На втором этаже послышался шум, скрипнула дверь спальни и появилась Констанция. Она медленно спустилась вниз и внимательно огляделась. До нее наконец дошло, к чему готовятся обитатели дома. Она посмотрела на ружья, разложенные на столе, на мешочки с порохом и пулями, подошла и провела кончиками пальцев по холодному стволу ружья.

Все смотрели на девушку, ожидая, что же она скажет. Констанцияробко и виновато улыбнулась, понимая, что все эти ужасные приготовления связаны с ее появлением в этом доме.

— Я вернусь в дом Реньяров, ведь из-за меня все это.

Этель поднялась из-за стола, поправила свечи в подсвечниках, посмотрела на Филиппа и на Марселя и только потом подошла к Констанции. Она крепко взяла девушку за плечи и пристально посмотрела в ее зеленоватые, с золотыми крапинками глаза.

— Даже если ты, Констанция, вернешься, их это уже не остановит. Я хорошо знаю Реньяров.

— Да, да, — ответила Констанция, — они все равно нападут, и все равно придут сюда, чтобы поквитаться с Филиппом.

— Не стоит бояться, — громко сказал Марсель, — Реньяры найдут в этом доме достойный отпор, ведь здесь есть двое смелых мужчин, а это не так уж и мало. Тем более, мы знаем, за что боремся, знаем, что правда на нашей стороне, что Реньяры — бандиты, а мы честные люди.

Констанция как-то странно кивнула головой и было трудно понять, то ли она согласна с тем, что сказал Марсель Бланше, то ли это противоречит ее личным мыслям.

— Так что, девочка моя, не беспокойся, — Этель прижала Констанцию к груди. — Изменить что-либо уже не в наших силах. Иди полежи, отдохни, а к завтраку я тебя позову.

Констанция вновь кивнула головой и направилась на второй этаж.

Филипп бросился к ней. Констанция почувствовала это и остановилась. Она медленно обернулась, стоя на первой степеньке лестницы.

Филипп замер, не решаясь сделать еще один шаг. И тогда Констанция сама протянула руки. Филипп схватил ее маленькие ладони и прижал девушку к груди.

— Я люблю тебя, Констанция, — чуть слышно прошептал он на ухо своей возлюбленной.

Это были те слова, которые могли поддержать девушку. И тогда сомнения Констанции рассеялись. Она выдернула свои ладони и обняла Филиппа за шею, потянулась к нему всем своим телом и поцеловала в губы.

Этель посмотрела на Филиппа и Констанцию, потом на Лилиан. Та опустила голову и улыбнулась.

А Марсель Бланше толкнул Лилиан в бок и сжал ее руку.

— Что, Лилиан, завидуешь своему брату?

— Нет, — тихо сказала Лилиан, — я завидую Констанции. Мне хочется, чтобы и меня кто — нибудь вот так любил, а я отвечала бы такой же сильной любовью.