стулья. Гена подошёл, выдвинул один. Сел. – Ладно, Ген, послушай. Цифры эти и прочее. От властей распоряжений не поступало. Единственное, что у нас есть это сообщение по телевизору и то весьма сомнительное. На данный момент нет никакой конкретной информации. Ты у меня один на фоконах. По плану завал. Ну кем я тебя заменю? Сам подумай. Бабы ваши фоконы отшлифуют?

– Но ведь я имею право… вы что хотите сказать, что не отпустите меня?

– Не торопись. Отпустить то я тебя отпущу. Но после того, как доделаешь партию.

– Да в гробу я видел эту партию! – крикнул побледневший от злости Гена. – Я что последние дни на заводе должен гнить?

– Ты успокойся. Согласен, ситуация не приятная, но и ты пойми, из-за каких-то цифр, которые могут что-то значит, я не могу остановить цех. Закончишь партию и можешь брать за свой счёт. По-другому никак.

– Да вы шутите что ли?! Я с семьёй побыть хочу! Откуда знать, вдруг это всё правда!..

– Возьми себя в руки! В конце концов ты мужик или кто? – повысил голос начальник. – Выбрось из головы эту херню, как баба, ей-богу.

– Федя доделает.

– Федя твой на кристаллах. У него своей работы хватает.

– Не отпускаете значит?

– Не могу.

– Тогда я не выйду на работу. Сами свои стекляшки шлифуйте! – сказал Гена и приподнял пятую точку со стула, но начальник попросил задержаться.

Александрович тяжело выдохнул воздух, голос сделался хриплым ещё сильнее.

– Хорошо, ты мне скажи, ты с женой где живёшь, в общежитии?

– Да, а что?

– Ну так вот, если пропустишь работу без уважительной причины – отправишься за забор. Если цифры правду показывают, в чём я сомневаюсь, то положение твоё, согласен, невесёлое. После того, как тебя не станет, ты думал о том, где твоя жена и ребёнок жить будут? Ведь после твоей смерти им чем-то платить за него нужно будет. Пособия сейчас не шипко большие. К тому же по статье пойдёшь, могут попросить из общаги, семей достаточно на очереди. Подумай, как жить после всего этого. В общем выбирай, или партию заканчиваешь и будешь полностью свободен, денег заработаешь – бухгалтерию попрошу тебя рассчитать, или оставишь жену и ребёнка на улице.

– Не имеют право! Не выселят.

– К сожалению, имеют. Решай Кирилов и лучше прямо сейчас. У меня дел навалом и совещание впереди.

Оставлять Катю на улице Гене не хотелось, Александрович был прав. Партия шла хорошо и Гена планировал закончить через пять дней, пять дней из четырнадцати оставшихся заберёт этот грёбаный завод! Желание послать начальника и весь этот цех с фоконами силой давило изнутри на Гену, но разум все же взял верх.

– Отработаю.

– Хорошо. Гена я не зверь, но и ты пойми. Моя воля, я бы с удовольствием отправил тебя домой, все мы люди, но на мне весь цех и народ у которых такие же семьи, как и у тебя. Я с этими планами уже полгода на нервах, так что ты давай, бери себя в руки и поступи как мужчина. Не время сопли размазывать. Давай, иди, мне тоже делами заниматься нужно.

– До свидания, – сказал Гена и встал. Задвигать стул обратно он не стал.

– Ага, давай, – сказал Александрович и сделав знак, чтобы Гена поторопился, другой рукой взял трубку телефона.

Гена не успел выйти, как Александрович уже давал новые распоряжения. Весь этот разговор очень расстроил Гену. Драгоценные минуты, что он хотел провести с семьёй, придётся потратить на глупую и не интересную работу.

Чтоб вас всех!..

Дома Гена провёл выходные спокойно и мирно. Старался не думать о цифрах на спине и всё время проводил с Савой. Интернета не было, а по телевизору власти хранили молчание, будто и не случилось ничего.

В середине второго дня выходных, к Гене в блок забежал товарищ Егор. Худощавый высокий молодой парень с рыжими волосами и лицом в веснушках. Он работал инженером на заводе и метил в помощники главного, живой и яркий, как его рыжая голова, человек. Умный и подающий надежды. Сын академика. Будучи человеком, представляющим средний класс, интеллигенцию, имеющий к двадцати пяти годам почти два высших образования, он был не горделив и не кичился положением. Дружил с Геной и очень того любил, за простоту и искренность. Егор не брезговал грубым словцом и больше походил на такого же работягу, как и Гена, а не на инженера. Их связывала дружба, уходящая годами в детство, когда его отец, тогда ещё тоже простой инженер, дружил с отцом Гены, инженером космических войск, пока тот не спился. Отцы часто проводили вечера за беседами в доме Гены. Отец Егора приводил его с собой и совсем мелкие, друзья баловались вместе в комнате Гены, играли в железную дорогу и собирали из алюминиевого конструктора танки и грузовики.

Егор вошёл в блок, блестел тающим на плечах снегом. От него веяло холодом и свежестью. Щёки полыхали красным. Он расстегнул куртку и вытащил из внутреннего кармана чёрный прямоугольник похожий на роутер. Гена встретил друга в одних спортивных штанах. Катя возилась с Савой в комнате, за спиной плакал Савка, ворчала Катя. Из кухни пахло варенной картошкой.

– Это ещё что за херня? – спросил Гена у друга.

– Это, друг мой, будущее! Контрабандная поставка! За неё можно в тюрьму угодить!

– В смысле? – сказал Гена

– Это спутниковый приёмник! Маск, все дела! Закончил два дня назад вывод последней партии спутников на орбиту. Спутниковый интернет, балда! Во всём мире! Даже у нас!

– И нахер ты эту штуку ко мне притащил, раз за неё в тюрягу угодить можно?! – Гена первый раз видел друга с момента, когда на спинах людей появились цифры. Товарищ передал ему роутер и продолжил раздеваться. Когда он вешал куртку, Гена успел краем глаза заметить последнюю цифру на спине товарища. Зелёная циферка, такая маленькая и такая огромная. «125!» Егорка, сопливый и рыжий Егорка, с которым они во дворе пацанами мяч гоняли, девок за косы тягали, доживёт до ста двадцати пяти лет!

– Кстати, – сказал Егор. – Показывай спину!

Гена, пытавшийся позабыть за домашними хлопотами о цифрах, почувствовал, как неприятное ощущение внизу живота дало о себе знать.

– Ничего интересного ты там не увидишь, – сказал Гена изменившись в лице. Оно сделалось серым и мрачным.

– А ну показывай! – сказал Егор, и в один шаг оказался возле Гены. Взял того за плечо и стал поворачивать. Широкий Гена сопротивлялся, но не особо. Ему не сложно было одолеть Егора, но глубоко внутри ему хотелось, чтобы он увидел, а сейчас