Но с тех пор минуло почти десять лет. Как водится, прошлое стало приобретать розовый цвет.

«Подумать только, где Биджан и где Соль-Илецк! — с радостным возбуждением размышлял Ветров. — Между ними — тысячи километров, ночь, степь, горы и тайга. Но есть незримая тонкая связь: я и эти божественные пирожки. Мы соединили время и пространство!» И так хорошо, так легко у него стало на душе, что из груди невольно вырвалось:

— Жизнь прекрасна! Сейчас бы еще и пивка…

Из книги Андрея Ветрова «Хроники Черного Дельфина»

Апрель 1997 года

— Эх, сейчас бы пива, — прошептал Геннадий Куравлев, стоя возле мусорной кучи.

* * *

Уважаемый читатель!

Не пугайся. Книгу «Хроники Черного Дельфина» Ветров написал уже после всего. Он пару лет корпел над документами, встречался со свидетелями, восстанавливал по крупицам мельчайшие детали. В конце концов Андрея можно было разбудить ночью, и он без запинки ответил бы, где лежали стреляные гильзы в квартире и какой сорт виски предпочитает судья.

Естественно, этим он занимался не от нечего делать: надеялся написать лучший детектив всех времен и народов. Благо что материал был подходящий. Книгу он в итоге написал. Когда она готовилась к печати в издательстве, то попалась на глаза известному сочинителю Владиславу Куликову. Тот быстро смекнул, что история-то интересная: пахнет солидным гонораром. Поначалу автор «Братства обреченных» пытался выдать целые куски, содранные с «Черного Дельфина» за свои. Но его разоблачили редакторы и заставили-таки упомянуть собрата по перу. Увы, таков жестокий мир творцов: если нет своих идей, в ход идут чужие.

Читатель от этого только выигрывает. Ведь две книги в одной, — это как водка с апельсиновым соком в одном стакане. Сначала не понимаешь, в чем прикол. А потом ни с того на с сего становится хорошо…

Итак, Куравлев стоял над мусорной кучей…

* * *

От нее пахло дымком. А поверх мятых пивных банок, сломанных веток и газетных обрывков лежали почерневшие куски льда.

— Черт, сколько хлама! — Сергей Шилкин вытащил из багажника «Волги» набитый мешок. — Не стой, помогай. Держи за край.

Куравлев схватился за мешок. Они вытряхнули его над кучей. Посыпались грязные пластмассовые тарелки, пластиковые бутылки, прочий мусор.

— Все, это последняя ходка, — произнес Шилкин. Так случилось, что в последний день своей жизни он выбрасывал мусор. Возможно, он бы хотел провести этот день как-нибудь иначе. Потому что это был его день. Но ведь никто его не предупредил об этом.

— Мне тесть свой гараж предлагает, — сказал он, садясь обратно за руль машины, — но далеко от дома: полчаса ходьбы. Хороший гараж, кирпичный. С ямой. Но я думаю: нет смысла покупать машину, если нельзя ее поставить рядом с домом. Так?

Куравлев без энтузиазма поддакнул. Шилкин собирался покупать «Волгу» и разговорами об этом уже достал все отделение…

По реке Урал, через которую они сейчас проезжали, проходила граница между Европой и Азией. Получалось, что мусор привозили из Европы и высыпали здесь, на первой (или последней — смотря откуда считать) свалке в Азии. Европа же начиналась с ликероводочного завода (в просторечии — ликерки), который стоял на берегу реки, возле моста. Геннадий жадно смотрел на пейзаж из окна машины и впитывал это. Иногда на него накатывало такое. То было особое состояние души: она словно раскрывалась. Все чувства обострялись. Он начинал видеть красоту, что таилась в излучине реки, шуме покрышек и отлетающих от колес камушках. А еще был свежий ветерок и ласковое солнышко. И вся эта красота словно вливалась в него.

В такие моменты Геннадия переполняло так, что могло разорвать грудь. Поэтому надо было как-то израсходовать свое воодушевление: взять в руки карандаш и что-то нарисовать, признаться жене в любви. Или просто выпить пива и подумать о вечном…

— Хотя, с другой стороны, жалко ее будет под окном бросать, — продолжал Шилкин, — какой же хозяин машину в непогоду на улице оставит? Как представлю, что она в дождь будет стоять, — прямо серпом по яйцам. А ты что думаешь?

— Купи тент.

— Это не то.

«Интересно, откуда вообще у него деньги на машину? — подумал Геннадий. — Вроде одинаковую зарплату получаем. Открыл бы кто секрет: как люди живут? Тут до получки еле дотягиваешь. А кто-то машины покупает. На море всей семьей ездит. Я тоже так хочу, научил бы кто-нибудь! Приехали». Машина остановилась перед воротами.

— Давай открывай быстрее, — прошептал Шилкин, — уснули, что ли?

Ворота поползли в сторону. «Волга» въехала во двор трехэтажного особняка. Сергей поставил машину в гараж и вошел в дом. Куравлев же остался в курилке во дворе.

Когда Шилкин заглянул в кабинет начальника, тот разговаривал по телефону. Сергей хотел было выйти, но шеф, увидев его, дал знак остаться.

— У меня все готово, — говорил он в трубку, — осталось только отмашку дать. Хорошо, действуем по плану. Сейчас я своих орлов озадачу.

«Какое-то задание?» — Сергей подумал сначала, что придется отправлять какую-нибудь бригаду «в поле». Неожиданной работе в пятницу вечером мало кто обрадуется, поэтому он стал прикидывать, кому бы поручить.

— Готовь мою машину на выезд, — приказал шеф по телефону дежурному.

Тут Сергей вспомнил: он краем уха слышал, что начальство вроде бы собиралось на рыбалку. От сердца отлегло.

— Василий Петрович, мы закончили, — доложил Шилкин.

— Хорошо, — ответил начальник, — сейчас парни коридор домоют, и можешь распускать всех. Только сам посиди до полпятого. На всякий случай. Я уехал. Если что — буду на связи.

— Есть. — Сергей кивнул. — Василий Петрович, я хотел с вами поговорить.

Шеф, который уже встал, застыл и внимательно посмотрел на подчиненного.

— У меня возникли проблемы. — Голос Сергея чуть дрогнул, выдавая легкое волнение. — Буквально на ровном месте. Я хотел с вами посоветоваться.

— Хорошо, — доброжелательным тоном ответил начальник и посмотрел на часы, — слушай, время терпит? Можем в понедельник обсудить?

— Да.

— Договорились.

Если бы начальник знал, что это его последний разговор с Шилкиным, то конечно же остался бы и поговорил. Но он этого не знал. Таких вещей обычно никто не знает. Поэтому рыбалка в тот момент была важнее.

Шилкин вышел из кабинета расстроенным. Он рассчитывал поговорить именно сегодня. Но говорить второпях было нельзя. Не тот случай.

А в курилке по-прежнему сидел Куравлев. К нему присоединились прапорщики, которым приказали мыть коридор. Они закончили работу и теперь возмущались.

— Я понимаю, сказали хлам убрать, — говорил один из них, — барахла за зиму накопилось немерено. Но полы зачем заставили мыть, как душар каких-то? В понедельник уборщица приходит.