В конце пятидесятых, когда человечество отчаянно рвалось в космос,когда Советский Союз, одержавший победу над фашизмом, уже успел восстановитьсвое народное хозяйство, когда двадцатый съезд партии, казалось, навсегдапохоронил саму идею сталинизма, заложив основы либерального социализма, когдазаведомо несбыточные планы и прожекты вписывались во всевозможные программы —начал формироваться особый тип людей, которых позднее назовут«шестидесятниками». Одним из таких людей был и отец Акбара, не успевший пройтичерез лабиринты ГУЛАГа и познать непостижимые отчаяние и страх. Но успевшийвозненавидеть систему, так легко расправляющуюся с надеждами и суднами людей.

Взгляды отца во многом сказались на формировании характераАкбара, но наложенный на пионерско-комсомольское детство идеализм«шестидесятников» делал человека настоящим адептом системы.

В шестьдесят шестом Акбар закончил школу. К этому времениотец был уже директором большого объединения, депутатом республики.

Вопрос, куда поступать, не стоял. Акбар с детства мечталбыть дипломатом, видеть разные страны.

Кроме родных для себя языков — русского, узбекского итаджикского, он владел довольно неплохо французским. Экзамены в МИМО он сдал наотлично. Но в первый год в институт не попал.

По разнарядке, выделяемой всем республикам, на место отУзбекистана мог претендовать только узбек. Это негласное правило никогда ненарушалось, и на самом высоком уровне было принято решение о невозможностиучебы таджика Асанова в МИМО.

На второй год он поступал по общему конкурсу, прямо вМоскве. Повестка в армию уже лежала дома, когда пришла телеграмма о егозачислении.

На четвертом курсе его вызвали в какое-то учреждение. Долгоговорили. Тогда он принял решение самостоятельно. И с тех пор вот уже двадцатьлет он является офицером военной разведки.

В комнате его ждали.

Генерал-лейтенант Орлов был первым заместителем начальникаГРУ и отвечал за наиболее секретные операции за рубежом. Все говорили, чтоскоро он займет место начальника ГРУ.

Рядом с ним за столом сидел еще один человек. Высокий, летсорока, подтянутый, с широкими плечами, выдававшими бывшего спортсмена. Светлыеволосы делали его моложе своих лет. Правда, Акбар успел профессиональноотметить упрямые складки морщин у бровей и подбородка. И шрам на левой руке онтоже заметил. Увидев генерала Асанова, оба гостя поднялись.

— Знакомьтесь, — представил Орлов незнакомого посетителя, —генерал Затонский, из Службы внешней разведки. А это генерал Асанов, начальникнашего центра подготовки.

Они пожали друг другу руки. Сели за стол.

Почти неслышно отворилась дверь и девушка в форме прапорщикапринесла им три стакана чаю.

Отдельно дала колотый сахар в вазочке и конфеты.

— Хорошо долетели? — спросил Асанов.

— Да, — Орлов подвинул к себе чай, — горячий, — сказал он,потрогав двумя пальцами, — всегда любишь горячий чай.

— Так что же нужно от нас Службе внешней разведки. — Асановнеторопливо сделал несколько глотков.

С Орловым они были на «ты» уже много лет.

— Хотим вашей помощи попросить, — улыбнулся Затонский.

Акбару не понравились его слова. Между ГРУ и КГБ всегда былотайное соперничество, своего рода состязание. А здесь вдруг генерал СВР проситпомощи. Значит, история малоприятная.

— А чем мы можем помочь вашему ведомству? — постарался какможно веселее спросить генерал Асанов.

Затонский посмотрел на Орлова. Тот пожал плечами,отвернулся.

— Вы знали полковника Кречетова? — спросил Затонский.

— Немного слышал о нем.

Он не хотел раскрывать все карты.

— А у нас есть сведения, что вы познакомились с ним в семьдесятвосьмом, в Иране. Нам рассказывал про это генерал Шебаршин, бывший резидент КГБв Иране. Кречетов был его сотрудником. Теперь вспомнили?

Затонский явно иронизировал. И бывшую должность Шебаршинамог не называть. Генерала-разведчика Шебаршина знали все. И в ГРУ, и в КГБ, исейчас в СВР.

— Вспомнил, — спокойно ответил Акбар, — хотя прошлосемнадцать лет. Так какое у вас дело?

— Вы были друзьями? — снова спросит Затонский.

— Можно сказать, во всяком случае он был хорошимпрофессионалом.

Затонский достал из кармана пять фотографий.

— Это его нынешняя фотография. Вы можете опознать, кто изних Кречетов?

Асанов молча взял пять фотографий и почти сразу выбрал одну.

— Вот этот.

— Очень хорошо, — Затонский убрал в карман все пятьфотографий, — у вас хорошая память, генерал.

— Вы приехали сюда только для того, чтобы сказать мне это? —спросил Асанов.

— Нет. Для того, чтобы сообщить — полковник Кречетов попалаплен, в Афганистане, к «духам».

— А что он там делал? Специальное задание?

— Его захватили на границе во время инспекции одной иззастав, — терпеливо объяснил Затонскии.

— Он еще жив?

— Пока да. Но шансов очень мало. Ему еще можно помочь.

Генерал Асанов все понял.

— Что нужно делать? — спросил он, не выдавая своеговолнения.

«Афганистан снова напомнил о себе, — подумал генерал. — Онвсегда в нашей крови».

Все считали тогда, что можно будет обойтись малой кровью.Или крови не будет вообще.

В сентябре в Москву прилетел Hyp Мухаммед Тараки.Неисправимый идеалист, романтик, так наивно верящий в социалистическую мечту,он возвращался на родину после 6-й конференции глав государств и правительствнеприсоединившихся стран на Кубе. Находясь под впечатлением эмоционального,темпераментного выступления Фиделя Кастро, афганский лидер с увлечениемрассказывал Брежневу об успехах социалистического строительства в егофеодально-рабовладельческой стране.

В стране, где всех асфальтированных дорог было около двухтысяч километров, где девяносто процентов населения было неграмотным, мечтательТараки вдохновенно говорил о строительстве светлого будущего.

Всего, за восемь месяцев семьдесят девятого Афганистан зеркальноповторил все ошибки советского строя, сразу за десять-пятнадцать лет.Конфисковав почти шестьсот пятьдесят тысяч гектаров земли у крупнейшихземлевладельцев, феодальной знати, помещиков, ее раздали крестьянам. Двестидевяносто семь тысяч крестьянских семей получили земельные наделы, которые тутже начали отбирать в сельскохозяйственные кооперативы. Это вызвало серьезноенедовольство сельского населения и особенно отражалось на армии.