Обычно очень осторожный, взвешивающий каждое свое слово,министр иностранных дел на этот раз был более красноречив.

Последние провокации сильно разозлили его, а Кэмп-Дэвидскаяпощечина горела до сих пор.

Громыко выступил за немедленный ввод войск, добавив, что ониуже проводили ряд рабочих совещаний вместе с военными и представителями КГБ.

Суслов, знавший об этом от Андропова, не обратил внимания наэти слова.

А вот Черненко насторожился. Значит, Громыко, Устинов иАндропов собираются где-то тайком, не поставив в известность общий отдел ЦККПСС. А где протоколы этих бесед, стенограммы совещаний? У него хватило умапромолчать, не выскакивать со своими обидами. Но с этого дня он пересталдоверять Устинову и Громыко, считая их сторонниками Андропова.

Поднявшийся Устинов коротко доложил, что армия готовавыполнить свой долг. Он слышал про убийство Тараки и как глубоко порядочныйчеловек презирал Амина, решившего расправиться со своим бывшим руководителемтаким варварским способом.

Позднее многие журналисты будут описывать заседаниеПолитбюро как сбор выживших из ума старцев. На самом деле, несмотря наочевидные старческие промахи Брежнева или Суслова, сидевшие сегодня за длиннымстолом, покрытым зеленым сукном, люди были совсем не теми карикатурнымиперсонажами, которыми их стали позднее изображать.

Устинов доложил о мнении начальника Генерального штабамаршала Огаркова, считавшего, что некоторые части афганской армии могут оказатьсопротивление. Андропов резко возразил, заявив, что нынешняя афганская армияпросто не способна на подобные действия.

Устинов тем не менее добросовестно передал все замечанияОгаркова, но поддержал решение о вводе войск.

Затем слово попросил Косыгин. Он рассказал о неоднократныхпросьбах афганского правительства ввести войска. Об этом просил и подлец X.Амин. Об этом просят теперь и афганские товарищи, выступающие против режимаАмина.

Косыгин не сказал больше ни слова, ни «за» ни «против», иэто очень не понравилось Андропову.

Неожиданно вмешался «главный идеолог» страны Михаил Суслов.Он потребовал немедленного ввода войск. В отличие от более реалистичныхпрагматиков Андропова, Громыко, Косыгина, Устинова, он жил еще вчерашнимиромантико-революционными воспоминаниями. Революция в Афганистане была под угрозой.Убит лидер страны. Этого одного было достаточно, чтобы Суслов выступилрешительно «за».

Андропов понял, что более никто не выступит против. Это уженевозможно.

Сразу высказались Кириленко и Черненко. Разумеется, они были«за». Молчавший Пономарев был «за» вторжение еще до самого Андропова одним изпервых в ЦК КПСС, призывая ввести войска. Он считал, что социализм вАфганистане находится в серьезной опасности.

Брежнев слушал молча. Он любил армию, гордился ею,справедливо считая, что мощь государства определяется и степенью боеспособностиармии. Но человек по натуре мирный, он действительно не любил войну, не любилкрови, сражений, несчастий, катастроф.

Насмотревшийся на войну в сороковые годы, он искреннесчитал, что делает все, чтобы война вновь не повторилась. Правда, он далсогласие на ввод танков в Чехословакию в шестьдесят восьмом. Но тогда была«явная угроза» делу социализма в этой стране. А эти понятия были для негосвященны.

Так и теперь.

С одной стороны нужно было отстаивать геополитическиеинтересы великой державы, и это было самое важное обстоятельство. С другойстороны, революция в Афганистане, о которой они столько говорили, явнобуксовала. Более того, была прямая угроза ее завоеваниям, как сумели убедитьБрежнева.

И, наконец, он просто симпатизировал убитому Тараки, такподло преданному его заместителем. Сам Брежнев, правда, забыл, что в свое времяон тоже «сдал» своего руководителя — Никиту Хрущева. Но, в отличие от Амина, онего не убивал.

Все было решено. Брежнев поручил Черненко готовить решениеПолитбюро.

На следующий день осторожный Громыко все-таки зашел кБрежневу. Батальоны и полки уже грузились в самолеты.

— Леонид Ильич, — попросил министр иностранных дел, — нестоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?

Брежнев молчал. Долго молчал.

Потом поднял телефонную трубку.

— Михаил Андреевич, — попросил он Суслова, — зайди ко мне.Есть нужда посоветоваться.

Пока Суслов не появился, Брежнев спросил:

— Думаешь, будут осложнения?

— Все может быть, — уклонился от прямого ответа Громыко.

Без доклада вошел Суслов.

— Добрый день, — отрывисто бросил он Громыко, усаживаясь застол.

Брежнев коротко рассказал ему о просьбе Громыко, добавив:

— В сложившейся остановке, видимо, нужно принимать решениесрочно — либо игнорировать обращение афганцев с просьбой о помощи, либо спасатьнародную власть.

— Обращение будет? — спросил Суслов.

— Андропов обещал, — ответил Брежнев.

— У нас с Афганистаном уже имеется договор, — медленнопроизнес Суслов, — и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз мы такрешили. Андропов и Устинов настаивают. А на ЦК обсудим позднее. Это не такспешно.

На следующий день началось вторжение…

— Нужно продумать маршрут и снаряжение группы, — задумчивопроизнес Асанов, — там очень трудный, горный район.

— Ты еще не назвал своих людей, — напомнил Орлов.

Асанов подвинул к себе лист бумаги. Взял ручку.

— Номер первый — майор Машков. Воевал в Афганистане,Таджикистане, Абхазии. Хорошо ориентируется, имеет опыт общения с местнымнаселением, владеет языком. Как командир группы прикрытия будет очень полезен.

— Согласен, — Затонский поставил цифру три.

— Следующий капитан Борзунов. Очень опытный, жесткий,прагматичный офицер. Когда нужно, вытянет операцию на своих нервах. Отличныйстрелок. В горах просто незаменим. Выносливый, храбрый, злой.

— А почему злой? — спросил Орлов.

— Это ты у него спросишь, — пожал плечами Асанов, — простодаю ему характеристику.

— Следующий, — попросил Затонский.

— Старший лейтенант Чутов. Надежный, внимательный,выдержанный. Зону сегодня прошел впереди группы и показал себя совсем неплохо.Правда, не знает языков, но для группы прикрытия вполне подойдет.

— Раз вы так считаете — согласен. Дальше.