Ну что такой мужчина, как Кир, нашёл в такой замухрышке, как Лика?

Да, в глубине души она тайно называла его этим именем, хотя они так и не перешли на "ты".

Не выдержав, Лика вернулась в комнату и встала напротив зеркала. Оно было достаточно большим, чтобы она увидела себя в нем от макушки до самых пяток. Немного поколебавшись, девушка скинула полотенце.

Зеркальная поверхность бесстрастно отразила её тоненькую фигуру девочки-подростка. Узенькие плечики, выступающие ключицы. Грудь, с трудом дотягивающую до первого размера…

Лика поморщилась, глядя на свою грудь в зеркало. Соски ей тоже не нравились. Бледно-розовые, крошечные, как вишневые косточки, почти без ареол. Не грудь, а насмешка.

Девушка опустила взгляд ниже. Чем она могла гордиться, так это талией, которую можно было обхватить двумя ладонями. Но в сочетании с узкими бедрами и плоской попой эта гордость казалась весьма сомнительной.

Повернувшись спиной к зеркалу, Лика критически глянула на свой зад. Да уж, на такое вряд ли кто-то позарится…

Расстроенная осмотром, она окончательно убедилась, что Кир вряд ли позвонит, а номер взял чисто из вежливости.

Приказав себе забыть о случайном знакомом, Лика вернулась к насущным делам. Накинула халатик, достала ноут, проверила электронную почту. Там уже было несколько писем. Часть, как всегда, реклама, и девушка, не колеблясь, отправила её в спам.

Ещё одно письмо было от человека, чьих посланий она принципиально читать не хотела.

Отец.

Её передернуло при мысли о нем.

Когда Лика была маленькой, мать врала, что он умер. Только в семнадцать лет девушка узнала, что ее отец жив и здоров. Просто все эти годы ему было абсолютно плевать на существование дочери. И вот, едва матери не стало, он объявился. Начал присылать подарки к праздникам, деньги, писать письма. Подарки Лика отдавала подругам, не разворачивая, хотя там всегда оказывалась очередная ценная безделушка, от которой девчонки визжали в восторге. Деньги отдавала в приют для животных, или как милостыню первому нищему, протянувшему руку. Считала, что так восстанавливает справедливость. А письма отправляла в корзину.

Не было ни малейшего желания читать то, что мог написать ей человек, называвший себя её отцом.

Лика не могла его ни понять, ни простить, и уж тем более не желала общаться. Все эти годы ей было безразлично, кто он, как зовут и зачем он ей пишет.

Вот и сейчас, раздражённо закусив губу, она отправила его очередное письмо в корзину.

Запиликал мобильник, оставленный на кровати.

Лика вздрогнула: кто мог звонить?

На экране высветился незнакомый номер.

Поколебавшись, девушка подняла трубку:

— Алло?..

Это был Кир.

Услышав его голос, она поняла, что рада. Рада, что он позвонил. Что отвлёк от предательских мыслей. Пусть хоть на пару минут, но она сможет забыть об отце, о том, как раздражает иностранная речь, доносящаяся сквозь открытые окна. О том, что рядом нет никого, кто бы мог поддержать…

И на секунду почудилось, будто этот случайный знакомый — именно тот, кто ей нужен. Рыцарь в сверкающих латах.

— Что-то случилось? — Он словно почувствовал, что с ней что-то не так. — Ты чем-то расстроена.

Это был не вопрос — утверждение.

И Лика, охваченная странным волнением, выложила все, как на духу.

Про отца. Про то, что бросил их с матерью. Про его назойливое внимание. Про то, что не может простить за то, что он сделал. И про то, что последние месяцы он начал буквально заваривать её письмами.

Кир выслушал молча, не перебивая. Дал высказаться. Потом глухо спросил:

— Ты его ненавидишь?

— Нет, — Лика не испытывала ненависти. — Сначала обижалась, пыталась понять, почему он так поступил. А теперь уже все равно.

— Но простить ты его не можешь.

Он снова угадал её чувства.

— Если бы он не отказался от нас, если бы был рядом… — Лика запнулась, чувствуя, как внутри клокочет обида. — Может быть, моя мама не умерла бы так нелепо…

Повисло молчание.

Лика прикрыла трубку рукой и поспешно сделала глоток сока. Нужно было успокоиться, взять себя в руки. Она взрослая и привыкла сама справляться со всем.

Справится и с этим.

— Я думаю, тебе стоит прочитать его письмо, — заговорил Кир после недолгой паузы. — Даже если ты не хочешь общаться с ним, просто узнай, что ему нужно.

— Зачем? — она задала закономерный вопрос.

— Если он так настойчив, возможно, там что-то важное.

Лика невольно взглянула на экран ноута. Там мигало новое входящее сообщение.

Опять от отца.

Девушка протянула руку, собираясь удалить письмо, но последние слова Кира вселили в неё неуверенность. Возможно, в чем-то он прав…

— Я подумаю, — пробормотала она и закрыла ноут.

— Кстати, не спросишь, почему я позвонил?

Странно, только сейчас Лика заметила, что они обращаются друг к другу на "ты". И это произошло так легко и непринужденно, будто они знакомы уже тысячу лет.

— Почему?

— Во сколько тебе нужно быть в части?

— К семи…

— Будь готова в половину седьмого.

— Зачем?

— Подвезу, — в его голосе снова мелькнула насмешка, но на этот раз не обидная, а снисходительная. Словно он говорил с несмышленым ребёнком.

И Лика не стала сопротивляться.

Попрощавшись, она снова села за ноут. Несколько минут смотрела в экран, не решаясь открыть злополучное письмо. Потом все же отважилась.

Когда Борис пришёл к Стромову, на улице уже царили вечерние сумерки. Здесь, в южной части Атлантики, солнце садилось быстро, и день почти за минуты превращался в глубокую ночь.

Войдя в гостиную, Борис моментально уловил резкий запах спиртного. Его человеческого зрения было недостаточно, чтобы разглядеть Кира, сидевшего в темноте.

Борис зашарил рукой по стене, ища выключатель. Гостиную озарил яркий свет.

— Мля! — злобный возглас Стромова раздался из дальнего угла помещения. — Выруби эту хрень!

Борис нажал выключатель. Но тех мгновений, пока горел свет, ему оказалось достаточно, чтобы увидеть главное.

Кир сидел, развалившись на кожаном диванчике, в дальнем углу гостиной. Помятый, всклокоченный, с блуждающим взглядом и опухшим лицом. Рядом валялись пустые бутылки из-под «Портера», ещё одну Стромов как раз приложил к губам, делая новый глоток.

— Что происходит? — Оставив выключатель, Тихомиров на ощупь прошёл к столу и включил небольшой торшер. Теперь, по крайней мере, он мог разглядеть перекошенное гримасой лицо друга.