Тлейлаксу ожидал реакции на вызывающий тон. Она не должна заблуждаться относительно его намерений. Гнев не должен помешать ей понять, что, зная отношение Сестер к продолжению рода человеческого и его генетике, тлейлаксу, конечно же, не мог сделать подобного выпада. Однако дерзость его отдавала площадной бранью, что вовсе не свойственно тлейлаксу.

Поспешно используя успокоительные возможности мирабхаса, Эдрик попытался сгладить ситуацию.

— Скитале, вы ведь говорили нам, что продали Хейта только потому, что разделяли наши намерения.

— Эдрик, помолчите, пока я не разрешу вам говорить, — сказал Скитале. А когда гильдиец начал было протестовать, Преподобная Мать отрезала:

— Заткнитесь, Эдрик!

Эдрик отодвинулся в глубь емкости, нервно дергая конечностями.

— Никакие наши преходящие эмоции не имеют даже малейшего отношения к решению насущной проблемы, — произнес Скитале, — они только мешают мыслить. Что можем испытывать мы, кроме страха, который, собственно, и заставил нас собраться?

— Мы понимаем это, — отвечала Ирулан, оглядываясь на Преподобную Мать.

— И все мы должны понимать опасность, связанную с ограниченностью нашей защиты, — проговорил Скитале. — Оракул не может предотвратить того, что выше его понимания.

— А вы предусмотрительны, Скитале, — произнесла Ирулан.

Нельзя, чтобы она догадалась, насколько предусмотрителен…. — подумал Скитале. — Потом, когда все закончится, в нашем распоряжении окажется Квисатц Хадерах, которого можно будет контролировать. Все прочие ничего не получат.

— Откуда же у вас взялся Квисатц Хадерах? — спросила Преподобная Мать.

— Мы экспериментировали с разнообразными чистыми субстанциями, — отвечал Скитале. — С абсолютным добром и злом. Полный негодяй, получающий наслаждение только от причиняемой им людям боли и ужаса, может послужить любопытным объектом для познания.

— А ваши тлейлаксу случайно не поработали над старым бароном Харконненом, дедом Императора? — спросила Ирулан.

— Мы тут ни при чем, — отрезал Скитале. — Просто творения самой природы зачастую не менее смертоносны, чем наши. Собственные произведения мы помещаем в условия, в которых их удобно изучать.

— Я не позволю третировать себя! — запротестовал Эдрик. — Разве не я защищаю это сборище от…

— Видите? — перебил его Скитале. — И это его верные суждения нас укрывают? Хотелось бы знать, какие…

— Я хочу немедленно обсудить способ передачи Хейта Императору, — настаивал Эдрик. — На мой взгляд, Хейт является воплощением старого морального кодекса, который Атрейдес усвоил еще в юности на своей родной планете. Можно предположить, что Хейт позволит Императору расширить свой взгляд на мораль, очертить и положительные, и отрицательные моменты в религии и жизни.

Скитале улыбнулся, окинув компаньонов благодушным взглядом. Все шло в соответствии с его ожиданиями. Старуха Преподобная орудовала эмоциями, как ятаганом. Ирулан идеально подходила для своей несостоявшейся роли — неудачливая креатура Бене Гессерит. Эдрик — всего лишь шапка-невидимка, не более: он только скрывает собравшихся от Императора. Теперь навигатор лишь угрюмо молчал в ответ на общее невнимание.

— Так, значит, этот Хейт должен отравить психику Пауля? — спросила Ирулан.

— Примерно так, — ответил Скитале.

— А Квизарат?

— Легкий перенос ударения, наплыв эмоций — и зависть превращается во вражду.

— А КООАМ?

— Будут кругленькие дивиденды.

— А для прочих группировок?

— Одна из них получит название правительства, — ответил Скитале. — Слабейшие будут аннексированы во имя морали и прогресса. Оппозиция умрет в собственных сетях.

— И Алия?

— Гхола Хейт нацелен не только на Императора, — произнес Скитале, — сестра его теперь как раз в том самом возрасте, когда ее может увлечь обаятельный мужчина, специально для этого подготовленный. Мужество воина и разум ментата будут неотразимы для Алии.

Мохийам позволила себе приоткрыть древние глаза в знак изумления.

— Гхола-ментат? Это опасно!

— Чтобы получить точные результаты, ментат должен использовать безукоризненные исходные данные. А что, если Пауль попросит у гхолы объяснений… что скажет Хейт о цели нашего дара? — произнесла Ирулан.

— Хейт будет говорить правду, — сказал Скитале, — это все равно ничего не изменит.

— То есть вы оставляете Паулю лазейку для спасения? — спросила Ирулан.

— Ментат! — пробормотала Мохийам.

Скитале глядел на Преподобную Мать, ощущая таящуюся под всеми эмоциями древнюю ненависть. Со времен Джихада Слуг, который стер думающие машины с лица Вселенной, компьютеры пользовались недоверием. Издревле подобное отношение переносилось и на компьютеры в человеческом облике.

— Мне не нравится, как ты улыбаешься, — резко произнесла с интонацией предельной откровенности Мохийам, яростно глядя на Скитале.

Скитале ответил в той же манере:

— Мне дела нет до того, что приятно вам. Но мы вынуждены сотрудничать. Это очевидно. — Он поглядел на гильдийца. — Разве не так, Эдрик?

— Ты преподаешь болезненные уроки, — отвечал Эдрик. — Должно быть, ты хотел дать всем понять, что я не стану восставать против общего мнения моих собратьев по заговору.

— Ну, видите, оказывается, его можно научить, — произнес Скитале.

— Но я понимаю и еще кое-что, — проворчал Эдрик. — Атрейдес монопольно владеет Пряностью. Без нее я не могу заглянуть в будущее. И Бене Гессерит не сумеют отличить правду от лжи. У всех есть запасы, но они тают… Меланжа — драгоценнейшая из монет.

— Ну, у нашей цивилизации она не единственная, — отвечал Скитале. — Или закон спроса и предложения перестал работать?

— Ты собираешься украсть эту тайну, — прохрипела Мохийам. — А ведь в его распоряжении планета, охраняемая обезумевшими фрименами!

— Фримены дисциплинированны, вымуштрованы и невежественны, — отвечал Скитале. — Они вовсе не обезумели. Просто их с детства учили верить не задумываясь. Теми, кто верит, можно манипулировать. Только знание опасно.

— Ну а мне-то что останется? Смогу я дать начало новой династии? — спросила Ирулан.

В ее голосе все услышали согласие, но только Эдрик позволил себе улыбнуться.

— Что-нибудь да останется, — ответил Скитале. — Что-нибудь.

— Правлению Атрейдесов придет конец, — бросил Эдрик.

— Не могу не отметить, что ваше предсказание сделано лицом, куда менее одаренным пророческими способностями, чем Император, — произнес Скитале. — У них с сестрой, как говорят фримены, «мектуб ал-миллах».

— «Слова начертаны солью», — перевела Ирулан.