— Если мы решимся идти этим путем, глупость погубит нас, — проговорила четвертая из присутствующих, пока еще только потенциальная союзница. «Принцесса Ирулан, жена — всего лишь официально, — напомнил себе Скитале, — их общего врага». Красавица стояла возле бака с Эдриком. Высокая и белокурая, в великолепном одеянии из голубого китового меха и изысканно подобранной шляпке. В ушах ее поблескивали золотые диски. Держалась она с надменностью, как и подобает высшей знати, но сосредоточенная безмятежность ее свидетельствовала о самоконтроле, воспитанном Бене Гессерит.

От языковых и физиогномических нюансов мысли Скитале перешли к другим тонкостям — к месту, где они находились. Купол окружали холмы, покрытые подтаявшим снегом, в синих влажных лужах отражались лучи небольшого голубого солнца, медленно ползущего по меридиану.

Почему именно здесь? — раздумывал Скитале. — Бене Гессерит ничего не делали случайно. Например, прозрачный купол выбран потому, что всякое замкнутое помещение могло бы вызвать у гильдиера нервозность. Подверженность Гильд-навигаторов клаустрофобии на любой планете объяснялась привычкой к проборам открытого космоса, в котором они обитали от самого рождения.

Но сооружать такое здание только для удобства Эдрика… впрочем, этот жест словно подчеркивал слабость Гильдии.

Так что же здесь, — думал Скитале, — припасено для меня?

— А вам, Скитале, разве нечего сказать? — удивилась Преподобная Мать.

— Вы хотите втянуть и меня в эту дурацкую болтовню? — спросил Скитале. — Отлично. Мы имеем дело с мессией… потенциальным. На такого не нападешь в лоб. Мученическая кончина его будет нашим поражением.

Взоры собравшихся были обращены на него.

— Вы видите опасность лишь в этом? — требовательно скрипучим голосом произнесла Преподобная Мать.

Скитале пожал плечами. Для этой встречи он выбрал простодушную круглую физиономию, жизнерадостную, с выпяченными губами, и пухлое тело. Внимательно приглядевшись ко всем остальным, он понял, что инстинктивно выбрал идеальное обличье. Только он один из присутствующих был способен изменять черты лица и телосложение. Человек-хамелеон, лицедел. Облик этот как бы позволял остальным относиться к нему свысока.

— Ну? — настаивала Преподобная Мать.

— Считайте, что молчание доставляло мне удовольствие, — произнес Скитале. — Оно лучше пустой перепалки.

Преподобная Мать откинулась назад; Скитале заметил, что она заново оценивает его. Все присутствующие глубочайшим образом были тренированы в прана и бинду, все умели управлять мышцами и нервами своего тела в недостижимой для простых людей мере. Но контроль лицедела Скитале над своим телом в такой же мере превосходил возможности собравшихся; к этому добавлялось особое симпатическое умение, глубокое проникновение мима — он умел имитировать не только внешность других людей, но и личность.

Позволив Преподобной заново приглядеться к нему и пересмотреть первоначальное впечатление, Скитале проговорил:

— Яд! — Слово это он произнес с обертонами, обозначавшими, что лишь он один, и никто более, понимает глубинный смысл этого слова.

Гильдиец шевельнулся, из шарика громкоговорителя, кружившего вокруг угла контейнера над головой Ирулан, послышался его голос:

— Но мы ведь говорим о психическом яде, не о физическом.

Скитале рассмеялся. В мирабхаса смех означает полное изничтожение оппонента, но он не старался сдерживаться.

Ирулан с тонким пониманием усмехнулась, но сузившиеся глаза Преподобной Матери говорили о зарождающемся гневе.

— Немедленно прекратите! — резко приказала она. Скитале умолк, но теперь внимание всех было привлечено к нему: Эдрик сердито молчал, Преподобная Мать гневалась и приглядывалась, озадаченная Ирулан казалась заинтересованной.

— И как это друг наш Эдрик осмелился предположить, — начал Скитале, — что двое ведьм-гессериток, посвященных во все тайные козни Ордена, не освоили до тонкости искусства обмана?

Мохийам отвернулась и стала смотреть на стылые холмы родной планеты сестер Бене Гессерит. Начинает понимать, — подумал Скитале. — Хорошо. Ирулан — дело другое…

— Так вы с нами, Скитале, или же нет? — спросил Эдрик, поглядывая на него своими крошечными красными крысиными глазками.

— Дело не во мне и не в моем участии, — произнес Скитале, не отводя глаз от Ирулан. — Вы, принцесса, сейчас размышляете о том, стоило ли проделать столь дальний путь и подвергаться такому риску.

Соглашаясь, она кивнула.

— И все, чтобы обменяться банальностями с гуманоидной рыбой и поспорить с жирным лицеделом-тлейлаксу.

Покачав головой, она шагнула прочь от угла емкости, в которой шевелился Эдрик, — подальше от слишком уж густого облака испарений меланжи. Воспользовавшись удобным мгновением, Эдрик отправил в рот очередную таблетку. «Ест Пряность, дышит ею… и еще пьет ее», — подумал Скитале. Он понимал, что это неизбежно — пряность обостряет восприятие навигатора, позволяет ему водить лайнеры Гильдии на сверхсветовых скоростях. Обостренным Пряностью внутренним оком навигатор должен отыскать такое будущее, в котором кораблю не грозит беда. Но теперь Эдрик чувствовал иную опасность, против которой бессильно даже предвидение, — привычный костыль навигатора.

— Похоже, я напрасно прилетела сюда, — произнесла Ирулан. Преподобная Мать повернулась и открыла глаза, сделавшись вдруг странно похожей на ящерицу.

Скитале перевел взгляд от Ирулан в сторону навигатора, приглашая принцессу разделить его точку зрения. Эдрик должен казаться ей отвратительным, Скитале видел это: и дерзкий взгляд навигатора, и его руки и ноги чудовища… посреди клубов оранжевого газа. Не говоря уже о его сексуальных наклонностях — легко, должно быть, сочетаться с таким существом, партнершу оттолкнет уже генератор поля, создавший для Эдрика невесомость.

— Принцесса, — произнес Скитале, — Эдрик с нами, а потому пророческое око вашего мужа станет менее зорким. Мы надеемся, что даже этот разговор избегнет его внимания.

— Надеемся, — подчеркнула Ирулан.

Преподобная Мать кивнула и сказала, вновь прикрыв глаза: — Даже сами посвященные плохо понимают природу собственного предвидения.

— Я полный Гильд-навигатор и обладаю всей положенной силой.

Преподобная открыла глаза. На этот раз она с характерным для сестры Бене Гессерит напряженным вниманием прощупывала лицедела взглядом. Она взвешивала в нем все до последней малости.

— Нет, Преподобная Мать, — вкрадчиво сказал Скитале, — я не столь прост, как мое обличье.

— Мы не понимаем природы второго зрения, — произнесла Ирулан. — Здесь есть один момент. Эдрик утверждает, что мой муж не может видеть, знать и предвидеть всего, в чем участвует навигатор. Но как далеко распространяется влияние гильдийца?

— Во Вселенной есть вещи и существа, которые проявляются для меня лишь в последствиях своего бытия, — проговорил Эдрик, и его узкий рыбий рот сжался в тонкую линию. — Я знаю, где они были… тут… там… где-нибудь еще. Как водные жители тревожат спокойные воды, так и пророк мутит время. Я знаю, где бывал ваш муж, но никогда не видал ни его самого, ни людей, по-настоящему преданных ему, разделяющих его цели. Таким покровом адепт закрывает своих друзей от других провидцев.