— Мы это уже сделали, — ответил шеф полиции, — но теперь,когда ребенок у вас, звонков больше не будет… Что удалось выяснить при осмотребагажа?

— По всей вероятности, женщина — жена Эзры Гролли.

— Эзры Гролли? — воскликнул Ларкин. — Не знал, что у негоесть жена. Что сам Эзра говорит по этому поводу?

— Ничего. Уже полчаса, как он умер. Я звоню из больницы.

— О’кей, я буду на проводе, — пообещал Ларкин весело.

— Мы отправляемся в жилище Гролли, посмотрим, что и как, —сказал Селби. — Я попросил, чтобы все звонки переводились на помощника шерифа.Боб Терри сделает все, что нужно, если получит какое-нибудь известие.

— Не сильно надрывайтесь, — беззаботно посоветовал Ларкин. —Думаю, что вы лишь выиграли ребенка, ничего больше. — С этими словами начальникполиции повесил трубку.

«Ранчо» Гролли состояло из десяти акров земли, на которыхпроизрастало несколько апельсиновых деревьев, а также разместились небольшойогород и загоны для кур и кроликов. Во время болезни хозяина заботу о них взялна себя сосед. О смерти Гролли он впервые услышал от шерифа.

Брэндон правильно истолковал уныние соседа, который, сдвинувна нос свое соломенное сомбреро, печально почесывал в затылке.

— Власти позаботятся обо всем, — сказал шериф. —Собственность будет распродана, и вы получите вознаграждение за свой труд.

— Ну это, конечно, в корне меняет дело, — сказал сосед свидимым облегчением в голосе. — Здесь немало работы, особенно в такую жарищу… Яповесил замок на дверь.

Шериф снял замок, и они вошли в дом. Это сооружение скорееможно было назвать лачугой. Там было убого, чем-то воняло, хотя оказалосьдостаточно чисто. На вколоченных в дощатые стены гвоздях был развешан весьгардероб Эзры Гролли: потертые, заляпанные грязью кожаные куртки, выцветшиесиние рубашки, изношенные комбинезоны. Рядом с рукомойником в кухне находиласьпосудная полка, на которой лежало несколько тарелок, какие-то консервы и краюхачерствого хлеба. Женщина по меньшей мере прикрыла бы полку занавеской. НоГролли, очевидно, не нуждался в подобной роскоши.

Вокруг двух отверстий, пробитых в крышке банки со сгущенныммолоком, образовалась твердая желтая корка, узкая полоска такого же цветатянулась по ее боку. Рядом — закопченный оловянный кофейник. Разнокалиберные,обожженные до черноты сковородки развешаны на гвоздях. На столе стояла банка, вкоторой когда-то находился джем, а теперь хранился топленый свиной жир. В серойот пыли, наполовину заполненной сахарнице кишели муравьи. Для приготовленияпищи Гролли использовал двухконфорочную керосиновую плитку.

В крошечной спальне стояла железная кровать, некогдавыкрашенная в белый цвет. В углу комнаты находился старомодный сундучок свыпуклой крышкой, рядом с которым лежал дешевый картонный чемодан, оклеенныйискусственной кожей. Большой фанерный упаковочный ящик был превращен в еще одинпредмет меблировки весьма простым способом — к его верхней крышке владелец домаприкрепил дверные петли.

Солнце превратило тонкостенную лачугу в подобие духовки.

— Нечем дышать, впустим сюда хоть немного свежего воздуха, —сказал Брэндон и поднял оконную раму.

Они услышали, как по разбитой дороге к дому подкатиламашина. Через несколько секунд в дверях возникла длинная, сухая фигура ГарриПеркинса.

— Что удалось найти здесь, Рекс? — спросил он.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил шериф с широкойулыбкой. — Вообще-то, я хочу узнать побольше о его жене.

— Жене?

— Да.

— Я-то принимал его за убежденного старого холостяка.

— Все так полагали, — согласился Брэндон.

— Однако, если серьезно подумать, Гролли вовсе не был стар,— заметил Селби.

— Ему было около пятидесяти. Подумать только, всего-навсегомой ровесник, — сказал коронер, — но почему-то он всегда казался мне стариком.Постоянно небритый, не носил ничего, кроме комбинезона, свитера или синейрабочей рубашки. Кажется, доктора после первого удара весной сказали, что емунедолго остается жить. А что это за история с женой?

— Позвонила какая-то женщина, — сказал Селби. — НазваласьАлисой Гролли. Она оставила своего ребенка на автобусной станции. Кто-тозаставил ее сесть в машину под тем предлогом, что шериф якобы хочет ее видеть.Женщина не имела возможности все рассказать, ее, видимо, оттолкнули от аппаратаи повесили трубку. Я слышал мужской голос.

Коронер явно помрачнел.

— Что случилось с ребенком?

— Мы отправились на станцию и забрали его. Там же оказался ибагаж. Он принадлежит, без сомнения, жене Гролли, мы нашли свидетельство орождении ребенка и брачное свидетельство. Видимо, когда женщина упаковывалавещи, она предвидела возможность того, что ей придется доказывать своюличность.

— Да, похоже на то, — согласился Брэндон.

— Каким образом ее заставили сесть в машину? — спросилкоронер.

— Мы не знаем. Ей не удалось закончить рассказ.

— Ладно, давайте осмотрим дом, — предложил Перкинс.

Брэндон хотел открыть сундучок, но он оказался заперт. Тогдашериф выбрал маленький ключик из связки, оставленной Гролли, вложил в скважинуи повернул. Теперь можно было поднять крышку.

Перкинс издал свой типичный сухой смешок.

— Великий Боже, оказывается, у старого Эзры имелся отличныйкостюм. Вот он, аккуратно сложен. А вообще странно, весь сундук заполненконсервами. И при этом лишь консервированной мукой, — сказал шериф, извлекаяодну из банок. Он поднял крышку, заглянул внутрь, насупился, подошел поближе ксвету и вытряхнул содержимое себе на ладонь. Это оказался толстый свертокдесятидолларовых банкнотов.

— Вот старый скряга! — воскликнул Перкинс.

— А ты утверждал, что у него остался лишь один никель —первый заработок в жизни, — заметил Селби, обращаясь к шерифу.

Коронер расправил банкноты и провел по краю большим пальцем.

— Только десятки, что-то около сотни штук. Одним словом,тысяча долларов.

Вторая банка из-под муки выдала им пятьдесят двадцаток,третья содержала двести пятидолларовых бумажек.

Теперь они работали быстро, в изумленном молчании. Всундучке оказалось двадцать пять банок из-под муки, в каждой по тысяче долларовв различных купюрах.

Мужчины смотрели друг на друга. Первым молчание нарушилшериф Брэндон:

— Вот чудеса! У человека целое состояние, а жил он, какпоследний нищий, без гроша в кармане. Всегда покупал только черствый хлеб дасамый дешевый бекон. Не знаю, был ли он хоть раз в кино и купил ли хотя бы однугазету.