На третий день, вернувшись с очередным пивом, Воробьев застал дедушку в противоестественном увлечении телефонной трубкой. Дедушка поучительно вещал в черные эбонитовые дырочки:

— Еще когда я тамбовскую банду единолично разоблачал, то и тогда начальство не требовало от нас результатов в трехдневный срок… Потому что не имело оно в душе такой врожденной наглости, как вы, милая неизвестная гражданка…

Но «милая неизвестная гражданка» возмущенно булькала в трубку, не удовлетворяясь ссылкой на какие-то шестьдесят лохматые годы. Судя по заполошным квохчущим интонациям и космической обтекаемости выражений, то была доблестная носительница бородавки, ратовавшая за победу Мамакова.

— Что же это такое! — возмущалась она. — Мы за известные сведения платим известные деньги и желаем, чтобы в известные сроки нам предоставили эти известные сведения. А неизвестно за что в неизвестные сроки платить не намерены, не так мы воспитаны, господа.

Пришлось Воробьеву собственноручно разбираться со звонившей.

— Расследование движется, — солидно пробасил он в трубку, измерив взглядом пирамиду из пивных бутылок, скопившихся в углу. — Мы уже очень далеко продвинулись. Очень подозрительный тип этот Муханов, и усы у него, по всей видимости, тоже накладные.

— Все это мы и без вашего расследования знаем, — квакнула трубка. — Нам нужны бронебойные обвинения, улики, компромат!

— Будет и компромат с течением времени, — промычал сыщик, открыто изнывавший от жажды. — Но не в обеденный перерыв, — намекнул он, — а гораздо позже.

Закончив разговор, Веня вынес на помойку пустые бутылки и уселся наконец за работу. За вечер он просмотрел стопку местных газет, которые с большим удовольствием предоставляли свои белые полосы для взаимных плевков и несмываемых оскорблений соперников. И если в одном номере охаивали и чернили одних кандидатов, то в другом этих же кандидатов обеляли и осветляли, чтобы потом проделать ту же процедуру с их конкурентами.

Итак, результаты первичного знакомства с кандидатами были следующие.

Муханов. Преуспевающий торговец, король рынка туалетных утят и средств для чистки сантехники. Вдовец, двое детей. Жена погибла в автокатастрофе год назад — кстати, очень подозрительная катастрофа (по мнению некоторых газет) и очень трагичная (по мнению других). Из улик имеется в наличии: подозрительно короткая скорбь Муханова относительно несвоевременной кончины жены, подозрительная связь со своей собственной помощницей и почти компаньоном Милочкой Песоцкой, тоже весьма подозрительной особой. (Последнее предположение Веня добавил от себя, основываясь на личных наблюдениях.)

Кукушкина. Тоже весьма подозрительная дама, неизвестно откуда взявшаяся, выглядит подозрительно молодо, гораздо моложе своих глубоко бальзаковских лет, чем вызывает весьма определенные подозрения относительно если не пластической операции, то корректировки возраста в обратную сторону — наверное, чтобы казаться старше и авторитетнее в глазах избирателей.

Удовлетворясь проделанной работой, специалист по пиару отправился за заслуженным пивом.

Возвращаясь из ларька, он был остановлен женщиной, которая вывалилась прямо ему под ноги из подбежавшего к тротуару крошечного автомобиля. Вцепившись в сыщика, Людмила (а это была она) требовательно зашептала, дергая рукав:

— Что же вы… ничего не предпринимаете, а? Эта Кукушкина совсем в телевизоре распоясалась, угрожает на чистую воду нас вывести!

Воробьев тоскливо оглянулся по сторонам, ища спасительной тени, прохлады и уединения, и оправдательно пробормотал:

— Как же мы спим, когда ни в одном глазу сна вот уже неделю не имеем. Работаем, трудимся, вкалываем…

— А результаты, результаты где?

Воробьев, вспомнив первую и единственную запись на своем рабочем столе, нервно облизнул толстым языком пересохшие губы.

— Это… Про Кукушкину, язву современности и рупор здоровых сил общества, я помню, конечно. Стараюсь разоблачать по мере сил, честное слово. Даже от жажды погибаю, в пылу работы некогда пива глотнуть.

Мила оглянулась, поправила темные очки.

— Учтите, времени мало, всего месяц. Мы рассусоливать не можем, нам нужно срочно!

— Это мы способны понимать, — кивнул Веня. Пот заливал ему лоб и щеки, а рубашка противно липла к телу. — А насчет Кукушкиной могу сообщить вот что… Разошлась с собственным мужем, отринула детей и самозабвенно пустилась в дебри высокой политики. А еще пластическую операцию делала… Если захотите узнать адрес клиники, фамилию врача, сколько уплачено, я попробую…

Клиентка вздохнула:

— Ладно, валяйте. Только что-то больно жидко, а?

— Кстати… — с мнимым равнодушием произнес Веня, незаметно переходя от глухой обороны к слепой атаке. — Тут один вопрос в прессе муссируется… Насчет бывшей жены вашего патрона… Любопытно узнать…

Лицо Людмилы ощутимо заледенело, что, впрочем, по нынешней жаре было даже приятно.

— Хочется, знаете ли, удостовериться, все ли чисто. А то потом скажут, будто я убийц невинных женщин покрываю…

Демонстративная печаль проступила на лице собеседницы.

— Лиля была святой, просто святой! А Вадик в ней души не чаял. Даже и теперь о женитьбе слышать не желает, хотя уже целый год прошел… И между прочим, мы с ней подругами были, с первого класса — нет, со второго! — неразлейвода…

После этого Милу Песоцкую точно набежавшей волной смыло. Только зарокотал, постепенно затихая вдали, мотор иноземного автомобиля.

— Ох, женщины! — пробормотал Веня, расставаясь с клиенткой и встречаясь губами с прохладным горлышком бутылки.

Дедушка тоже с удовольствием принял предложенный стаканчик пива.

— Да, — согласился он, — женщины — это совсем не то, что мужчины, даже ничего близкого нету.

«Дорогая Викуша!

То, что ты предлагаешь, так неожиданно.

Ты пишешь, что устала от всего, что тебя окружает, что люди не понимают тебя, поклонники раздражают своей назойливостью и нет ни одного человека, который бы понял тебя до конца и принял такой, какая ты есть. Ты считаешь, что в моей жизни сплошные розаны и лилеи, а также непрерывная череда дней, наполненных нежностью и любовью. Но это совсем не так… Далеко не так!

Моя жизнь, как и твоя, — это непонимание, монотонность, скука. Только небольшое разнообразие вносят не докучливые поклонники, а семейные скандалы. Когда начинается день, я знаю, чем он закончится. Просыпаться не хочется, потому что события расписаны поминутно. Утренний кофе, вечерний чай, питательный обед из трех блюд… Одни и те же разговоры на одни и те же темы — про двойки в школе, подорожание продуктов и сезонный спад на рынке туалетных утят. А также про взятки мэру Мамакову и про козни зловредного Бульбенко, который устанавливает на свой товар демпинговые цены, имея своей самой желанной целью разорить моего мужа и пустить по миру нашу семью, а особенно Луизу Палну.