— Иголки под ногти вонзать буду.

Меня тут же бросает в жар и начинает трясти, а наглец громко хохочет. Наверное, у людей Громова с рождения атрофировано здоровое чувство юмора. От нервов потею, испытываю жажду, ёрзаю по креслу и очень хочу в туалет. Мужчина с интересом наблюдает как я суечусь и говорит вернуть ему куртку.

Авиалайнер дребезжит и с шумом разгоняется по полосе, поднимаясь в воздух. Я придерживаюсь за подлокотники и сгораю от неловкости.

Этот. Развалился. Сжал свой кулак на столе и пялится. Неотрывно изучает мое лицо. Улыбается. Сейчас он король положения и высший ферзь. Но в финальном водовороте безумия последней буду смеяться я, когда Айхан поправится, соберет армию и уничтожит Громова.

Скрещиваю ноги и напрягаю пах. Мочевой переполнен и давит.

— Можно попроситься в уборную?

Я не хотела разрывать безмолвия, однако обстоятельства вынуждают.

— Можно.

Снисходительно отвечает и поднимается с кресла. А мне бы сорваться и успеть добежать до сортира. Прикладываю ладошки на низ живота, суетливо огибаю скрытую зону и как японская гейша семеню за мужчиной.

Двигатель самолета не заглушает его твердые шаги от берц, в которые заправлены камуфляжные штаны. На нем черная футболка, что подчеркивает каждую мышцу.

Я вижу остальных наемников в таких же одеждах, рассредоточенных по салону. Поглядывают на меня оценивающе, скалятся. Похабно причмокивают. Но ни один из них не осмелится на большее, пока рядом со мной возвышается кто похуже.

Он здесь главный и лично управляет озверевшими монстрами. Ужасными. Особенно тот, рыжий. С мордой питекантропа, что так и не достиг человеческой эволюции, а гадски отрыгивает и направляет в свою пасть кусок рыбины.

— Заходи.

Чудовище распахивает белую створку и запускает меня в тесную кабинку с унитазом и раковиной. Сам остается снаружи.

Тихо ругаюсь, отрываю бумажку и застилаю ей ободок. Я смущаюсь присутствия захватчика и слышимости по ту сторону пластиковой преграды. Но не настолько, чтобы продолжать терпеть. Усаживаюсь, с облегчением вздыхаю, жму кнопку. Теперь мне намного лучше, и больше всего на свете я не хочу возвращаться.

Зависаю у раковины, остужаю запястья под ледяной водой. В зеркальном отражении рассматриваю, как спутались мои волосы от некультурного обращения. Вздрагиваю, когда к моему образу добавляется темная фигура Чудовища.

— Хочешь увидеть Северное сияние прямо на борту самолета?

Он делает шаг и плотно захлопывает за собой створку. Комнатка на мизер квадратов тут же заполняется внушительными габаритами, пахнущими табаком и свежим одеколоном. Всю жизнь этот аромат помнить буду, если варвары не убьют раньше. И главный варвар подходит так близко, что я улавливаю на щеках его дыхание.

- Не понимаю вас…

Мужчина улыбается одним уголком губ и уверенно захватывает мои плечи, разворачивает спиной. Он давит мне в поясницу и нагибает к раковине. Упираюсь ладошками об глянцевую поверхность, замираю и чувствую, что Громила нахальным рывком задирает подол моего испорченного платья.

— Всегда трусы такие носишь? — оттягивает вбок полоску стринг. Я не знаю, что сказать. В ступоре почти каталепсии застываю и словно растворяюсь в зеркале. А мужчина заглядывает под стринги. — Хорошая задница, — проводит ладонью по ягодице, — белая, гладкая. — Поднимает глаза в зеркало, — да не трясись ты.

Откидывает выше легкую юбку и сразу двумя руками берет меня за талию.

— Давай приласкаю…

Он говорит тихо, но меня оглушает до огненных раскатов по телу. До шевеления волосков на голове. Я напрягаю зад, когда Чудовище протяжно выдохнув, резко ударяется пахом о ягодицы. Прижимается, желая показать свое превосходство. Звериное возбуждение колом стоящее, но скрытое под холодной камуфляжной тканью. Тонкой тканью, что я отлично чувствую его эрекцию кожей.

— П… пожалуйста, не…

— Ну вот сразу бы так! — Осипши перебивает, приняв мой протест за согласие. — Почти месяц не трахался. Работа, служба…

Последние слова бормочет, нетерпеливо расстегивая металлическую пряжку ремня.

— …С такой барышней и в толчке уединиться приятно. А чё раскраснелась? Стесняешься? Хочешь поцелую?..

Он говорит будто между прочим. Будто собирается пригласить меня на чашечку кофе, а не… Господи! Да я даже не целовалась ни разу, помидоры за опыт не считаю. Брат хранил меня чистой для особого кандидата. Я практически не общалась с мужчинами.

— …Не хочешь? — Чудовище снова опускает глаза на мои бедра. Захватывает горячими пальцами боковые резинки на стрингах. Приспускает трусы, оставляя болтаться на коленках. — Люблю блондинок, как ты. У них бэ́сички светлые, розовые.

— Всё!

— Ни чё не всё!

Я нервно вскрикиваю, дергаюсь, а Чудовище гораздо сильнее. Моментально возвращает ладонь на мою поясницу и придавливает обратно к раковине.

— Хорошо будет. Отвечаю.

Меня как током прошибает, когда Чудовище касается рукой краешков моей деликатной зоны. Поверхностно щупает, обводит по кругу, поглаживает. Я невольно сжимаюсь от страха и щекотки. Теряю ритм дыхания, ногтями царапаю раковину.

— Сухая вся, а целоваться не хочешь. Ладно, так разогрею.

И если бы он не держал, точно упала. У меня от ужаса дрожат ноги и стучат зубы. А захватчик просто считает меня робкой или стеснительной. И как лично прорычав секунду назад, он намеривается смести остатки моих “комплексов” и разжечь искру обоюдной страсти. Ненормальный.

Чудовище отстраняется на полшага, шуршит одеждой, расстегивает ширинку и достает член. Матерь божья! Настоящий член. Длинную увесистую пушку. С выпирающими венами и покрасневшей головкой. Хорошо что Громила не видит сейчас моего лица и выпученных глаз.

Он набирает рот слюной и смачно сплевывает себе на достоинство. Шумно сопит, проводит ладонью по длине, растирая влагу. Возвращается и касаясь руками моих бедер, начинает управлять телом. Расталкивает мне ноги.

Я крепко стискиваю зубы и зажмуриваюсь, а Чудовище трогает меня пальцами между ног, раскрывает и упирается теплой скользкой головкой.

— Узенькая.

Я уже ненавижу его за эти пошлые комплиментики!

Бешено распахиваю глаза и охаю, когда Громила медленно подается вперед. Совсем чуть-чуть успевает, но мне и этого достаточно, чтобы сойти с ума. Я практически ощутила всю мужскую суть. И тесную близость в пару сантиметров вошедших, и пару секунд сексуального контакта.

— Нет! Отстань! — Брыкаюсь, извиваюсь, дурниной воплю. — Хорул! Хорул! Спаси меня!

— Чё, блять, такая ранимая? Будто манку с комками жрать заставляю!

Недовольно орет в ответ моей истерии. Закатывает свои черные глазища. Они еще не перестали пылать огнем адовым.