Племена наших индейцев воевали между собой точно так же, как и племена монголов, пока Чингисхан не объединил их в единое огромное войско. В Америке подобные попытки предпринимали Текумзе и Куана-Паркер, но старая вражда и соперничество между племенами препятствовали объединению их сил против общего врага.

Но почти в каждой из войн, какие тут вел белый человек против индейцев, ему на помощь приходили индейцы других племен, выступавшие с ним единым фронтом против своих коренных врагов.

В войне с индейцами сиу у Крука было несколько сотен союзников из шошонов, сражавшихся на его стороне. Парни из племени пони были весьма ценными союзниками наступления под предводительством майора Фрэнка Норта, а на юго-западе апачи вели разведку в пользу белых армий, воюющих с их же сородичами.

И все, что нам сейчас остается, – это просто принять все здесь случившееся как результат исторического развития, остановить которое никто не в силах. Если бы вдруг на нашу планету напали пришельцы из космоса, стоящие на более высокой ступени развития, и с нами произошло бы то же самое. Наши мечтатели воображают, будто контакт с высокоразвитой цивилизацией принесет человечеству огромную пользу. Нет, все как раз наоборот – все достижения нашей цивилизации были бы уничтожены, а вера в прежние истины подорвана. А все народы Земли скатились бы до уровня представителей примитивных культур – несчастных и жалких дремучих народов, скитающихся у опушки близлежащего леса в ожидании подачки. И больше всего при этом пострадали бы наши величайшие умы – ученые и теоретики, потому что их знания оказались бы попранными в одночасье, все теории пали бы прахом, превратившись в горстку никчемных идей.

Любое существо, прибывшее на Землю из глубин космоса, может в интеллектуальном плане намного превосходить нас, точно так же, как мы превосходим какого-нибудь аборигена самого примитивного племени из обитающих на Новой Гвинее, ведь вполне возможно, что то, что мы гордо именуем наукой, не вызовет у пришельцев ничего, кроме умиления.

И если мы действительно хотим счастливо жить на своей зеленой планете, то нам следовало бы пуще всего остерегаться именно визита сверхлюдей из глубин Вселенной. Контакт на расстоянии – совсем другое дело, хотя вполне возможно, что для этого нам пришлось бы выучить новый язык, изучить иную математику и просто научиться смотреть на вещи иначе. Несомненно, за это время успели бы смениться целые поколения, да наверняка нашлись бы силы, которые воспротивятся подобным новшествам.

Человечество никогда не было настроено с готовностью принимать нововведения. Наша наука и общественное сознание все еще слишком отягощены предрассудками, абсурдность которых уже давно доказана. Обыватели во все времена с завидным упорством демонстрировали неприятие новизны, даже в тех случаях, когда новые Иден просто необходимы. С терпимостью к новому относятся только до тех пор, покуда оно не идет вразрез с теориями, на которых кто-то создавал себе репутацию.

– Ты сегодня действительно в ударе, – сказал Галлафер. – Я слушал тебя с интересом. Да-а, каково же «им»?

– Об этом можно лишь догадываться. Судя по тому, что мне удалось узнать от Каваси и Таззока, мы имеем дело с крайне замкнутым, подчиненным строгой дисциплине обществом, где панически боятся всего нового, боятся чужаков, боятся недовольства, которое они могут спровоцировать. И мы в этом смысле представляем крайнюю опасность для их закрытого общества. Хотя силы, стоящие у власти, активно интересуются некоторыми аспектами наших знаний, в особенности теми, с помощью которых они могли бы сохранять статус-кво.

– Ты считаешь, что именно поэтому и понадобилось похищать Хокарта?

– Отнюдь нет. Похитили его прежде всего потому, что он узнал о пути в их мир, но вполне возможно, что у них есть все основания сохранить ему жизнь. Полагаю, что как раз сейчас им придется довольно туго, если они попытаются осознать хотя бы малую часть из того, что он может предложить им.

– Думаешь, он станет сотрудничать с ними?

– В случае, если у него хватит изворотливости. Готовность к сотрудничеству – единственный для него шанс избежать пыток и сохранить жизнь. Он должен действовать так, чтобы их аппетиты разгорались, пока он не найдет способа выбраться из неволи. Дальнейшие его шаги будут зависеть от того, что подскажет ему воображение и какие из необходимых для освобождения материалов будут ему доступны. Ученый его масштаба, несомненно, должен иметь представление о том, как собственными силами изготовить те или иные взрывчатые вещества или газы, которые можно употребить для этих целей, а возможно, придется смастерить какое-либо транслирующее устройство, нарушающее привычные устои их закрытого мира. Короче, все зависит от той степени свободы, которую ему удастся получить, от того, как у них обстоят дела с наукой, и еще от того, сколько времени окажется в его распоряжении.

Галлафер снова покачал головой:

– Это уже выше моего понимания, но мне бы хотелось поговорить с этим твоим Таззоком. Он смог бы нам здорово помочь.

– Да! Таззоку известно все или почти все о них. Он Хранитель Архивов, и того, что знает он, не знает никто. Это нам поможет.

– Что ты имеешь в виду?

– Этот человек считает себя историком, и в каком-то смысле его можно назвать исследователем. Такие люди одержимы жаждой знаний. Любое знание порождает непреодолимое желание знать еще больше. Я пробудил в нем любопытство, и можешь не сомневаться, он еще вернется и постарается сам разыскать меня. Это и есть мой шанс. Таззок может открыть передо мной заветную дверь. В данный момент он является ключом ко всему.

– Ты надеешься, что он станет тебе помогать?

– Готов поручиться собственной жизнью, что так оно и будет.

Вернувшись к себе, Майк Раглан первым делом набрал номер телефона одного из своих друзей в Денвере, а потом позвонил еще одному знакомому в Вашингтон, округ Колумбия. Этим людям он сказал, что если в течение двух недель они не получат от него никаких известий, они должны начать расследование. Настоятельно порекомендовав связаться для начала с Галлафером, он еще рассказал о дневнике, помещенном на хранение в сейф в Тамарроне. Сделал он и еще один звонок. Задуманная им авантюра могла привести к трагедии, но, что бы с ним ни случилось, он должен поставить в известность надежных людей.

Волкмейер приехал в мотель вечером, на закате. Это был высокий, сутуловатый человек с узкими плечами и обветренным лицом. Ему было уже пятьдесят, но выглядел он лет на десять моложе.

На нем была черная поношенная шляпа, голубая рубашка, серый жилет, джинсы и ботинки со сбитыми каблуками.

– Подумать только, сколько времени прошло… – проговорил он, устраиваясь поудобнее в кресле. – Кое-что я, правда, слышал о тебе. Вот уж никогда не ожидал, что ты позвонишь.

– Мне нужна помощь, Волк.

– Я так и понял, но не верится как-то… насколько я тебя знаю, ты всегда сам со всем управлялся.