– Да, милая моя, ты оригиналка, – невесело усмехнулся он. – Слушай, а где... где ты собиралась это сделать? В ванной, что ли?

– Где я собиралась свести счеты с жизнью? Помнишь повесть Карамзина о бедной Лизе, которую бросил легкомысленный Эраст? Образец русского сентиментализма, который, кажется, изучали в старших классах... Потом кто-то из классиков написал язвительную эпиграмму на сие творение, я помню, там было что-то вроде: «Вот здесь покоится Эрастова невеста – топитесь, девушки, в пруду довольно места!» Помнишь Марьин пруд – там, за дачным поселком, где мы когда-то встречались?

Валя уже успокоилась и отвечала Ване в шутливо-ироничной манере, словно теперь ей было стыдно за те давние мысли.

Но Ваня неожиданно побледнел.

– Что-о?.. В Марьином пруду?!

Валя с удивлением посмотрела на него:

– Да, а что? Конечно, там не так уж глубоко...

– Нет, Валя, ты не понимаешь! – с отчаянием произнес Иван и принялся судорожно протирать свои очки. Руки у него дрожали. – Ты не понимаешь...

– Что, Ванечка?

– Там теперь наша дача! Именно там Филипп Аскольдович арендовал большой участок, очистил воду от ряски и грязи, улучшил ландшафт, построил нам с Марьяной дом в виде швейцарского шале, устроил купальню и все такое...

– Неужели? – растерялась Валя.

– Да! В журнале «Дачный дизайн» за позапрошлый год, в шестом номере, как раз есть статья с фотографиями, очень подробная...

– Прости, я не знала...

– Это я не знал, что живу в том месте, где ты собиралась свести счеты с жизнью. – Иван нервно засмеялся. – Черт, черт, черт... Что же теперь делать?..

– Ванечка, все в порядке – я же не утонула!

– Ты не понимаешь... Как мне жить теперь там, когда я знаю...

Ей вдруг стало жаль его. За что она наказывает его? Он же ни в чем не виноват, просто так жизнь сложилась... В конце концов, все давным-давно утряслось – она с Ильей, он с Марьяной, все довольны и счастливы!

– Прости меня! – умоляюще произнесла она. – Я не должна была тебе ничего говорить...

– Ты еще просишь у меня прощения, ты... Нет, это определенно мистика. – Взгляд его сделался обреченным. – Я предчувствовал нечто подобное...

– Ванечка, ты просто мнительный. Я всегда за тобой такое замечала, – строго сказала Валя.

– Нет, я не мнительный, я...

Он замолчал и посмотрел на нее какими-то другими глазами – как раньше. Этого Валя и добивалась – чтобы он увидел ее прежней, чтобы хоть на миг она ощутила себя юной Валей Пироговой, у которой впереди безбрежный океан счастья, потому что рядом он, ее Ванечка. Еще один глоток счастья – последний... Чтобы успокоиться, ей не хватало именно этого последнего глотка.

– Валя...

– Что?

– Ты не думай, я все помню, – сказал Ваня и тыльной стороной ладони нежно провел по ее щеке. – Ты права – тогда бы я не остался с тобой, если бы ты даже вздумала меня останавливать. А сейчас я жалею об этом. В моей жизни не все гладко, иногда я даже ловлю себя на мысли, что лучше бы я от тебя никуда не уходил.

– Ничего, – сказала Валя, чувствуя, как щиплет в глазах – то ли от слез, то ли от свежего весеннего ветра. – Все хорошо... Все прошло. Милый Ванечка...

– Илья... он... он тебя не обижает?

– Ну что ты! – засмеялась Валя, уже обливаясь целым потоком слез. – Если бы не он...

Она не договорила, но продолжение фразы легко можно было угадать – если бы не он, Валя не справилась бы тогда со своим горем.

– Прости меня, – сказал Ваня, вытирая ей слезы. – Я дурак...

– И ты меня прости...

– Господи, ну а ты-то в чем виновата?! – засмеялся он и вдруг обнял ее. – Валька, как же я скучал по тебе...

И он поцеловал ее. Они стояли посреди бульвара и целовались – совсем как когда-то. Была середина дня – мимо шли люди, за оградой с обеих сторон сновали машины, но они ничего не замечали.

– Валя...

– Что?.. Ну что?..

– Давай вернем все назад, – задыхаясь, предложил Иван. Очки у него запотели – он сорвал их с носа и принялся лихорадочно протирать.

– Как это?

– Давай снова встречаться.

– Зачем? – растерялась она.

– Затем, что мне кажется... Что ничего не прошло!

– Вот именно – «кажется»! Ты так говоришь под влиянием момента...

– Валя! – умоляюще сказал он и опять принялся ее целовать. – Бедная моя, милая, хорошая... Вернем все назад!

Валя уже хотела согласиться, потому что совсем потеряла голову, но потом, словно облачко, проплыла в ее голове та дурацкая пословица – в одну и ту же реку нельзя войти дважды.

– Ваня, нет. Я не могу предать Илью. После всего того, что он для меня сделал... Я даже говорить об этом не хочу!

– Что же делать?

– Ничего не надо делать, – ответила она, все больше и больше наполняясь твердой решимостью. – Мы посмотрели друг на друга еще раз – и все. Просто не надо забывать прошлое, надо помнить о том, что мы были счастливы когда-то...

– Валька... Но про Марьин пруд ты ведь не придумала, да? Ты правда хотела в нем утопиться?

– Господи, и зачем я тебе только сказала... Нет, Ванечка, я никогда бы этого не сделала. Все слова, слова, слова... Забудь. Ладно, иди...

– А что же дальше?

– Ничего. Иди...

Они поцеловались на прощанье, а потом разомкнули руки.

Расходились в разные стороны, то и дело оглядываясь. Потом, обернувшись в последний раз, Валя увидела Ивана внизу, далеко – в конце бульвара. Махнула рукой и пошла дальше, уже не оборачиваясь. Она рыдала в три ручья, не стесняясь прохожих. Она чувствовала себя несчастной и счастливой одновременно...

На работе жажда деятельности обуяла ее. Она притащила из книгохранилища огромную стопку книг, принялась распихивать их по полкам. Потом вспомнила, что цветы на окнах не поливали с прошлой недели...

– Что за рвение такое? – насмешливо спросила Наталья, увидев Валю с лейкой, усердно орошающей зимний сад. – И почему глаза красные? Плакала, что ли?

– Весенняя аллергия, – пыхтя, ответила Валя.

– А-а...

Было еще что-то, что тоже необходимо было срочно сделать. Коваленко! Ну да, она же так и не узнала, как он себя чувствовал после того разговора с Ильей! А вдруг Илья серьезно покалечил его?

В конференц-зале она нашла папку, в которой вел свои записи Истомин, и там отыскала телефон Коваленко. Герман Витальевич Коваленко – вот как полностью, оказывается, звучало его имя...

– Алло, Герман Витальевич? Это вы?