Купер: о твоей «группе поддержки»

Купер: и о том, как ты мечтала познакомиться с товарищами по несчастью

Я: И?

Купер: бабулю мою помнишь?

Я: Помню, очень добрая.

Купер: да, очень добрая, но у нее, увы, деменция, и я подумал, если хочешь, зайдем к ней, поболтаем. у нее не болезнь нимана-пика, но что-то похожее, и я подумал, может, ты порадуешься, если увидишь, что она еще ничего

Купер: то есть, она вполне счастлива

Я: Да, вот было бы здорово!

Купер: отлично

Купер: ну так напиши, когда захочешь пойти

Купер: знаю, ты любительница составлять расписания:)

Я: Да уж! Ха-ха

Я: Но

Я: Знаешь что?

Я: Может, прямо сейчас?

Купер: давай!

ФРИДА ЛИНД, 87 ЛЕТ, РАСШИФРОВКА АУДИОЗАПИСИ С МОЕГО ТЕЛЕФОНА

Фрида: Маккои? Как же не знать Маккоев? Они в здешних краях живут почти столько же, сколько и Линды. Переселились сюда из Бостона, завели ферму. Семьи наши живут рядом, на разных склонах горы, уже без малого сотню лет. Самая лучшая история – про их общего козла-альбиноса по кличке Фрэнсис.

Сэмми (фыркая от смеха, Куперу): Так вот почему у тебя второе имя Фрэнсис?

Купер: Мама говорит, что нет, но совпадение не слишком-то приятное.

Фрида: Было это, кажется, на рубеже веков. Говорят… дайте соображу. Фрэнсис был козел-альбинос, и его считали таким диковиной, что люди со всех концов города съезжались на него полюбоваться, и, кажется, кому-то из Маккоев пришло в голову брать за это плату.

Купер: Конечно, Маккоям, кому же еще?

Сэмми: Эй!

Фрида: Кажется, за пенни его показывали. Загвоздка была в том, что… прошу прощения… (кашляет) …что козы паслись на воле, переходили с участка на участок. Кто-то из Линдов – по-моему, Джеффри, – заявил, что Маккои не имеют права наживаться на Фрэнсисе, потому что Фрэнсис – потомок наших коз. А Патрик Маккой, разумеется, ответил: ясное дело, нет; Фрэнсис – козленок от их козы, Фредди. Самое интересное, Фрэнсис давно уже был не козленок, а настоящий взрослый козел! И всю его жизнь всем было наплевать, чей он, а когда он стал приносить доход – обе семьи норовили его присвоить. Так они и лаялись, даже когда выстроилась очередь поглядеть на Фрэнсиса, и наконец Коллин Маккой, женщина очень набожная…

Сэмми: И неудивительно.

Купер: Ха!

Фрида: Коллин Маккой пришла в голову великая мысль, как мудрому царю Соломону в Библии. Помнишь, Джерри?

Купер: Бабуль, я не Джерри, я Купер.

Фрида: А-а, ты вылитый Джерри!

Купер: Джерри – мой папа.

Фрида: Кто же еще?

Сэмми: Так вы говорили про мудрого царя Соломона…

Фрида: Что я говорила, детка?

Купер: Про козла Фрэнсиса. Про Коллин Маккой.

Фрида: И Коллин подумала: надо пригрозить разрубить Фрэнсиса пополам – и тогда объявится истинный хозяин. Она была настоящая актриса.

Купер: Представляю.

Фрида: Коллин занесла над Фрэнсисом нож… (делает вид, будто замахнулась)… и опускала его все ниже, ниже, ниже, и никто даже слова не сказал!

Сэмми: Что?

Купер: Погоди, дальше – лучше.

Фрида: Оказалось, никто не был настоящим хозяином Фрэнсиса – ни Джеффри Линд, ни Патрик Маккой. Скорее всего, Фрэнсис был приблудный, с чужой фермы. Или все просто забыли, чей он.

Сэмми: И все-таки Фрэнсис умер?

Фрида: Да, умер.

Сэмми: Ой! А как?

Купер: Из него сделали жаркое – ведь и так весь город собрался!

Сэмми: Из Фрэнсиса сделали жаркое???

Фрида: Да. Ох и вкусный он был, говорят!

Историю о козле Фрэнсисе Фрида пересказала нам с Купом еще дважды, а потом раза четыре-пять рассказывала, как будущий муж на первом свидании катал ее на машине.

С каждым разом истории менялись – точнее, обрастали новыми подробностями. В одной из версий козлу Фрэнсису на шею повязали голубую ленту. В другой – после того как весь город попировал Фрэнсисом, Патрик Маккой заявил: нет, все-таки Фрэнсис – наш козел! – и спор закипел вновь.

У бабушки Купа крашеные волосы, нежная кожа, будто припудренная детской присыпкой, а под кожей просвечивают вены, как реки с притоками на карте. Глаза у них с Купом похожи – темно-голубые, круглые, только у бабушки чуть затуманены.

– Джерри, ты не обижайся, но тебе надо бы подстричься, – твердила она Купу, и Куп так забавно краснел, ведь волосы – его гордость, и при девчонках он без конца теребит свою шевелюру. Пожалуй, его прическа нравится всем девушкам, кроме бабушки.

– Я не Джерри, я Купер, – поправлял ее Куп. – А это Сэмми.

– Здравствуйте, – повторяла я в седьмой раз.

– Это твоя девушка? – спрашивала старушка и улыбалась мне.

– Я не его девушка, – каждый раз отвечала я. – Просто подруга.

И каждый раз Куп беззвучно шептал мне «прости», но на пятый раз улыбнулся украдкой.

Когда Куп довез меня до дома, я поблагодарила его за знакомство.

– Понравилось? – спросил с водительского сиденья Куп.

– Да, – кивнула я, выходя из машины. – Потрясающая женщина.

Куп выглянул из окна во двор.

– Да, так и есть. И подумай, как здорово она рассказывает эту историю! Потому что натренировалась! Не так уж это и плохо, а?

Слушая Купа, я только сейчас обратила внимание, что он приоделся. Выгоревшие на солнце волосы собраны в хвостик; рубашка «поло», джинсы, ремень, мягкие кожаные туфли. Я не стала его дразнить за то, что он нарядился для бабушки. Я задержалась в дверях «Блейзера», оперлась локтями на переднее сиденье.

– Наверное, неплохо, – согласилась я. И подумала о том, как Куп нашел меня, когда я забыла, где нахожусь, а буквально вчера не могла вспомнить клички кур. – Но как она остается такой жизнерадостной? Когда со мной… случается, каждый раз умираю от страха.

Куп заправил за ухо выбившуюся из хвостика прядь.

– Когда я говорил тебе, кто я такой, ты всякий раз радовалась. – Он посмотрел на меня, морща лоб.

– Вот и хорошо, – сказала я.

– Может, твой мозг отдыхает, когда ты видишь знакомое лицо.

– Я, бывает, и вредничаю – призналась я, ковыряя обивку сиденья. – С родными я – настоящее наказание.