Внезапно сна ни в одном глазу. Дорога до Адена – часов восемь или девять к югу. Надо найти машину, которая сможет доехать. И водителя. Может, охранника. Ехать придется через зону активных боевых действий. Блокпостов там, вероятно, десятки. Надо упаковать образцы кофейных зерен и наличку, чтобы хватило попасть на судно и потом долететь до Сиэтла. Нестись придется на всех парах, через самое сердце Йемена, под ночной бомбардировкой. Какой-то бред.

Но затем Мохтару явилось равно бредовое видение: он в Сиэтле, беседует с покупателями, рассказывает историю йеменского кофе, собирает запросы, получает предзаказ на тонны кофейных зерен, воплощает свой бизнес в реальность. Вот чего он хотел. И не хотел, чтобы саудовские бомбы диктовали ему, что можно, а чего нельзя. Он прочел намаз истихара – молитву к Аллаху с просьбой дать ответ.

«Это верный путь?» – спросил он Аллаха.

И почувствовал ответ: путь верный.

Этого было довольно. Мохтар хотел уехать, а сообщение Саммер пришло, едва он увидел, как взорвалась гора, – знамения сошлись. В последний раз у него было такое чувство – нет никаких сомнений, вот она, судьба, – когда он увидел статую перед зданием братьев Хиллз напротив «Инфинити» и решил посвятить свою жизнь кофе.

Он позвонил Саммер:

– Я еду.

Он позвонил Эндрю, рассказал ему про Саммер и греческое судно.

Эндрю толком не проснулся.

– Не надо, – сказал он Мохтару. – Аден – это прямо зона военных действий. Там прямо идет война.

Мохтар не дрогнул. Эндрю позвонил Али:

– Вправь Мохтару мозги, а?

Али позвонил Мохтару, но Мохтар не желал ничего слушать. В конце концов Эндрю и Али бросили его отговаривать, но не захотели отпускать одного.

Мохтар позвонил семейному шоферу Самиру. Попросил отвезти, пообещал, что хорошо заплатит. Самир пришел в ужас.

– Не поеду, – сказал он. – И тебе тоже не надо.

Мохтар дал отбой. Вариантов не было.

Тем временем Али позвонил друзьям, Садеку и Ахмеду. Оба жили по соседству с фабрикой и накануне вечером помогали Эндрю перевозить кофе с фабрики к нему домой. За скромную мзду они согласились прокатиться в Аден. Садек сказал, что одолжит фургон, который обычно водит днем. Фургон не его, но его работодатели не узнают. Мохтар договорился о цене за машину и о том, что Ахмед поведет фургон, а Садек поедет за компанию: чем больше народу, тем спокойнее.

Мохтар принялся паковать вещи. Что взять с собой? Он смотался в квартиру Кензы и Мохамеда, кинул в рюкзак к телефону и ноутбуку две чистые рубашки и пару штанов. Добавил смену носков и белья. Примотал к себе под одеждой четыре тысячи американских долларов и сунул за пояс кольт.45-го калибра.

Теперь кофе. Прихватив твердый чемодан «самсонайт», он спустился на первый этаж в сортировочный цех. Цапнул мешок зерен из Хаймы. Зерна вдовы Варды. Генерала. Хубайши. Что еще? Перед ним стояли лица фермеров: как можно пренебречь их трудом? Мохтар остановился на сборной солянке – север и юг, шесть разных плантаций. Все, что он привезет, будет представлять Йемен в Сиэтле. Образец его лучшего кофе – лучшего кофе, что выращивали в Йемене за последние восемьдесят лет, бессистемная, но все равно важная кофейная карта страны, где впервые начали культивировать кофе, олицетворение пятисот лет традиции.

Мохтар закрыл чемодан и попытался поднять. Слишком тяжелый, вдобавок не застегивалась молния. Придется разгружать. Какую часть йеменской истории выбросить? Будь у него время сделать все по уму, упаковать шесть чемоданов, как он планировал, тщательно отобрать образцы, а потом сесть в самолет из Саны, как нормальный бизнесмен, которым он себя воображал, ему не пришлось бы за полночь смотреть на одинокий чемодан и выбирать, какие регионы Йемена будут обойдены вниманием, когда он вернет миру кофе своей родины. Он вынул десяток образцов и закрыл чемодан. Отнес его вниз и стал ждать машину.

Садек приехал на шестнадцатиколесной грузовой платформе. На такой автомобиль можно увезти. И она была белая. Все надежды Мохтара незаметно проскользнуть в Аден по темноте испарились. Эта машина будет заранее сигналить о себе всем, кто встретится по дороге, и всем, кто бомбит с небес. Ярко-белый грузовик с платформой помчит сквозь йеменскую ночь посреди мощнейшей бомбардировки только что начавшейся войны.

– Так, – сказал Мохтар. – Поехали.

На часах самое начало первого. За девять часов надо добраться до Адена.

Они выехали из города, вздрогнувшего от очередного бомбового удара.

– Все будет нормально, – сказал Садек.

Мохтар на него посмотрел. В спешке приготовлений он и не задумался о том, что этих двоих видит впервые в жизни. Они друзья Али – и это все, что Мохтар о них знает. Оба примерно его сверстники. Садек – с буйной черной шевелюрой, в традиционном платье, скорее в духе северных племен, чем утонченных столичных жителей. Ахмед, коротко стриженный и с ухоженной бородой, – в брюках и рубашке поло. Мохтару предстояло провести девять часов с этими людьми по дороге на греческое судно, о котором он тоже не знал ничего. Не знал даже, куда оно идет.

Из города они выехали без проблем, но было ясно, что скоро начнутся хуситские блокпосты. Хуситы отслеживали передвижения людей, возможные очаги сопротивления, оружие, вообще все.

Двухполосная дорога петляла, уводя их прочь из города. Они мчались километрах на 130 в час – слишком быстро для таких поворотов. На первом КПП Ахмед сбросил скорость, едва показалось трио солдат. Мохтар ожидал, что их затормозят, допросят, осмотрят. Но солдаты глянули на грузовик, на переднюю решетку или на номер – Мохтар не понял – и кивнули: проезжайте, мол.

На втором блокпосту все сложилось иначе. Солдаты в разномастном обмундировании – то гимнастерки национальной армии, то хуситская одежда – махнули Ахмеду, чтоб остановился.

– Куда направляетесь? – спросили они.

Ахмед сказал правду: что Мохтар хочет выехать из страны через порт в Адене, что они перевозят небольшие образцы йеменского кофе. Солдаты захотели посмотреть. Мохтар вылез и расстегнул чемодан. Он понимал, что все это выглядит странно, и сам сказал солдатам, что перевозить один черный чемодан на гигантской грузовой платформе – явно подозрительное дело. Посмеялся. Хуситы его веселья не разделили.

Мохтар открыл чемодан, показал зерна и не успел оглянуться, как уже излагал историю кофе в Йемене, рассказывал, что хочет восстановить мировой престиж йеменских кофейных зерен. Он говорил без умолку – ну, он всегда говорил без умолку. История йеменского кофе солдат не увлекла.