Незадолго до открытия в Мексике чемпионата мира по футболу-1986 Хорст Дасслер вдруг исчез. Некоторым близким сотрудникам он сказал, что ему срочно нужно на переговоры в Нью-Йорк. Чего он им не сказал, так это того, что там у него была назначена встреча с врачом, рекомендовавшим ему безотлагательно удалить раковую опухоль, обнаруженную за его левым глазом.

Одной из немногих, с кем Хорст общался во время своей госпитализации в Нью-Йорке, была Пэт Доран, ранее писавшая для журнала Sportstyle. Когда журналистка готовила статью об Adidas, она познакомилась с Хорстом и в итоге перешла в американский филиал Le Coq Sportif. Дасслер «блистателен» и «опережает свое время», гласил ее приговор. Он, в свою очередь, ценил ее очарование и охотно выслушивал от нее новости американской моды.

Пэт Доран прекрасно знала о трудоголизме Хорста и его упертости и все же была удивлена, когда увидела, как он дирижирует Adidas из нью-йоркской больницы. «В ожидании магнитотерапии, которая должна была уменьшить его тремор, он звонил людям по всему земному шару, а те предполагали, что он в своем офисе», – вспоминает Пэт Доран. Он хранил свою поездку в тайне прежде всего потому, что не хотел, чтобы его кузен Армин узнал о его болезни. «Он на полном серьезе верил, что шпионы Армина следят за каждым его шагом», – объясняет Доран.

Когда Хорст вернулся в Херцогенаурах с повязкой, он снова нырнул в сверхнасыщенный рабочий график, правда, иногда ему приходилось преждевременно покидать совещания из-за переутомления и головокружений. Один его старый друг был в полной растерянности, когда Хорст отменил деловой ужин, чтобы провести вечер со своей женой. Другим запомнилось, что глаза Дасслера часто слезились. Но на обеспокоенные вопросы он не отвечал, и ни члены президиума, ни другие менеджеры не имели понятия, насколько серьезными были проблемы Хорста со здоровьем. Лишь изредка исходили от Хорста тревожные сигналы. Менеджер по маркетингу Рене Йегги сидел рядом с шефом в самолете, когда тот совершенно неожиданно принялся перечислять имена коллег, на которых Йегги мог положиться, «если со мной что-то случится», как он сказал. Так как Йегги не отставал с вопросами, Хорст Дасслер добавил, что борется с тяжелым заболеванием.

И все же Хорст поделился с неким доверенным лицом своим несчатьем: его отношения с сестрами были крайне напряженными, его брак разрушен, и имели ли его дети желание и возможности продолжать его дело, оставалось неясным. Некоторых менеджеров попросили взять под свое крыло сына Хорста Ади. Однако после того как они продержали его в своих отделах несколько недель, им было нечем порадовать отца: Ади был славным парнем, но он явно предпочитал Adidas вечеринки, часто не появлялся утром на работе или засыпал за письменным столом.

Нынешний Хорст, в отличие от прежнего, легко терял самообладание и вымещал свое настроение на ближайших сотрудниках. К их числу принадлежал и Жан-Мари Вебер, бывший бухгалтер и «курьер» Хорста. Много лет шеф Adidas полностью полагался на Вебера, следившего за паутиной холдинговых сообществ и черной бухгалтерии. А теперь вдруг Хорсту стало ясно как день, что именно Вебер ответственен за возникновение всей этой путаницы. Он назвал своего многолетнего сотрудника «некомпетентным» и решил выставить его за дверь.

Следующей мишенью стал генеральный секретарь ФИФА Зепп Блаттер. Функционер, усаженный Хорстом в седло, не всегда платил благодарностью, на которую надеялся шеф Adidas. Хотя оба по-прежнему совместно отмечали дни рождения в Ландерсайме, в их деловых отношениях не все ладилось. Когда при этом Блаттера застукали играющим в теннис в одежде Puma, Хорст был вне себя. Между ФИФА и ISL тоже были конфликты. «Неблагодарный сукин сын, – высказался он перед одним из сотрудников. – Разве не я его всему научил?»

Но самый гнусный удар Хорста в эти последние дни был направлен против его любимого врага Армина Дасслера. Нельзя не отметить злорадства, с которым он добивал соперника, уже лежавшего на полу. За несколько месяцев до этого, в июле 1986 года, Puma стала публичным акционерным обществом, при этом в качестве инвестиционного банка выступал Дойче Банк. Армин очень радовался успеху этого мероприятия, ведь акции продавались по головокружительной цене, как вдруг обнаружилось, что оборот Puma оставляет желать лучшего. После пресс-конференции в Будапеште в марте 1987 года Хорст специально задержался, чтобы позлословить о финансовых хлопотах своего кузена. «Puma ищет покупателя, который клюнет на все их непокрытые убытки», – ехидно подмечал он. Он говорил об оскандалившихся банках и о том, что проблемы Puma на бирже опозорили всю отрасль.

Между тем становилось очевидным, что терапия себя не оправдала и рак прогрессирует. Хорст Дасслер стремительно терял в весе и выглядел истощенным. Менеджеры, долгое время не видевшие его, были шокированы его впалыми щеками и недовольным выражением лица. Но Хорст продолжал управлять Adidas железной рукой, как будто в его распоряжении еще были долгие годы. В конце марта 1987 года он издал шестистраничное руководство с указаниями для президиума Adidas. В нем он сообщал среди прочего: «К сожалению, моя болезнь затянулась на более долгий срок, чем изначально предполагалось», «Чтобы проблемы с кишечником и желудком не стали хроническими, я должен следующие два месяца соблюдать полный покой и диету». Однако общий тон послания выдавал, что составителю осталось недолго.

Главнейшим приоритетом, согласно его завещанию, было снова начать производить наилучший продукт. Хорст заклеймил «грубые ошибки» со стороны команд по маркетингу и продажам, из-за которых в прошедший год пришлось терпеть убытки. «Мне начинают надоедать дискуссии о снижении затрат и легко достигаемой благодаря этому прибыли, – писал Хорст. – Без всякого сомнения, решающий фактор нашего превосходства заключается не в уменьшении затрат, а в повышении или сохранении уровня валового дохода». Тем не менее руководство производило впечатление слепленного второпях, в нем не были достаточно четко и подробно определены перспективы развития компании, а именно этого ожидал от Хорста президиум.

Среди последних контрактов, санкционированных Хорстом, было соглашение между Adidas и Штеффи Граф. Звезда тенниса давно носила трилистник и три полоски, но переговоры о повышении тарифов затянулись. Томас Бах, занимавшийся тогда продвижением спорта, торговался, как и обычно, изо всех сил, пока не получил странный звонок от Хорста. «Прежде он просил меня не отступать и давить на цену, но теперь вдруг хотел, чтобы я немедленно подписал бумаги», – вспоминает Бах.

Хорст умер 9 апреля 1987 года, спустя четыре недели после своего 51-го дня рождения. Сообщение о смерти их работодателя оказалось на следующее утро полной неожиданностью для многих тысяч работников. Те, кто не видел его в последние месяцы, ничего не знали о болезни. Международная конференция по продажам была прервана, и члены президиума собрались, чтобы обсудить катастрофу. Реакция немцев была сдержанной по сравнению со сценами, разыгравшимися в Ландерсайме. Когда там по громкоговорителю прозвучало объявление о смерти, множество взрослых мужчин и женщин разразились слезами. «Это каждого задело за живое, – вспоминает бывший сотрудник. – Люди бегали, рыдая, по коридору, многие не могли взять себя в руки и плакали несколько часов».