— Знаешь, Ваня, у меня сложилось вполне определенноемнение о госпоже Быстровой. Она не слишком порядочная женщина, любящая деньги.Ну что за прок ей от Николаши? Парень разбалован мамой до безобразия, онзаконченный эгоист, думающий только о своем благополучии. Денег мальчишка незарабатывает, тянет у глупой Сони из кошелька последнее. Да Беата не должнабыла и смотреть на него. Уж поверь, такой кавалер не в ее вкусе. И тем не менеедело катится к свадьбе.

— Может, она влюбилась! — повторил я.

— Может быть, может быть, — забормоталаНора, — любовь — морковь — кровь… Знаешь, Ваня, что-то мне подсказывает:Беата не способна любить. Она ведь даже родную дочь не любила, сделала еестатьей дохода, тянула из двух мужиков деньги, да как ловко, вроде случайно, выдавалаинформацию об отцовстве, целый спектакль разыгрывала. Имея большую сумму наруках, она и не подумала нанять для ребенка нормальную няню, а сбрасывала ЛизуЛере, своей безголовой сестрице… Та же, любительница погулять, отвозиланесчастное дитя куда-то на ночь… Кстати!

Нора подняла вверх указательный палец:

— Как я не додумалась раньше! Лиза, очевидно, находитсяу этой старухи. Лера приволокла девочку, потом унеслась пьянствовать, ее убилив результате каких-то разборок собутыльники, а Лиза так и осталась у бабки.Так! Помнишь, ее соседка Надежда Владимировна рассказывала тебе о шофере,который возит ее на уроки?

— Да.

— Он вроде подбрасывал Леру с Лизой к няне?

— Точно.

— Вот и поезжай сегодня к десяти вечера к дому Леры.Увидишь водителя… Понятно?

— Конечно.

— А потом… — начала Нора, но тут из коридоравсунулась всклокоченная голова Лены.

— Кушать подано.

Элеонора осеклась, я вздрогнул.

— Сейчас идем, — ответила хозяйка через секунду.

На столе стояло огромное блюдо, на котором в густой, остропахнущей подливке бултыхались какие-то желтые комочки.

— Что это? — с энтузиазмом спросила Нора. —Аромат сногсшибательный.

Что верно, то верно. От яства так и шибало чесноком икакими-то специями.

— Карот под соусом фонтанэ, — объявилаЛенка. — Вы давайте ешьте, а я пойду желе в вазочки вытряхну.

Резко повернувшись, кухарка исчезла. Я уставился на блюдо,честно говоря, даже пробовать яство с диковинным названием не хотелось.

— Что это такое, как ты думаешь? — тихо спросиламоя хозяйка.

Я протянул:

— Карот, в переводе с французского, означает морковь.Значит, эта еда, скорей всего, просто морковные котлеты, утопленные в подливке,основной частью которой, очевидно, является чеснок. Уж больно благоухает. Нучто, рискнем? Я лично не голоден, есть совсем не хочется.

— Мне тоже! — воскликнула Нора и попыталасьприподнять блюдо.

Но огромная фарфоровая емкость была слишком тяжелой для еерук.

— Бери ты, — приказала хозяйка.

Я подхватил блюдо. Подливка, налитая до самых краев,колыхалась в такт движениям.

— Осторожней, — пробормотала Нора, — нерасплескай!

Не успела она закрыть рот, как я, споткнувшись о проводторшера и чуть не упав на пол, накренил блюдо. Вмиг у меня в руках оказаласьпустая посуда. Все морковные котлеты вперемешку с подливкой рухнули на ковер.

— Катастрофа, — прошептала Нора, — сейчасЛена явится.

— Делать-то что? — испугался я. — Эх, жаль,собачки нет знакомой. Привести бы, мигом съела.

— Глупей ничего в голову не пришло? — прошипелаНора. — Где я тебе собаку возьму?! И потом, что же это за несчастноеживотное должно быть, чтобы лопать морковь пополам с чесноком!

— Извините, — промямлил я, — больше ничего наум не идет.

Вдруг лицо Элеоноры посветлело:

— Придумала!

— Ну?

— Быстро садись сверху!

— Куда? — оторопел я.

— На подливку с морковкой!

— Зачем?

— Я скажу, что ты подвернул ногу и упал. Пошлю Ленку ваптеку за эластичным бинтом. Она медлительная. Пока туда сползает, пока обратноприплюхает, мы все и успеем убрать, понял?

— Но я не хочу садиться в подливку, — только исумел сказать я.

— У тебя нет выбора. Если Ленка поймет, что мы хотеливыбросить ее стряпню, последствия будут ужасны.

— Но я испачкаюсь, — слабо сопротивлялся я. —И потом, раз вам в голову пришла такая замечательная идея, отчего бы ее неосуществить самой.

— Послушай, — зашипела Нора, — некогдапрепираться. Смею тебе напомнить, что я нахожусь в инвалидном кресле, и потом,блюдо опрокинул ты. Это из-за твоей неловкости мы оказались в идиотскомположении.

Делать нечего, пришлось плюхнуться на чесночное море сморковными островами. Нора пробормотала:

— Сними пиджак и брось на колени, теперь расправь, ага,вот так!

Потом она громко запричитала:

— Ну, как же ты так неаккуратно, осторожней надо,следует под ноги смотреть!

— Чего случилось? — поинтересовалась Ленка, вносяподнос, на котором стояли вазочки с чем-то белым.

— Да вот, — замахала руками Нора, — съели мытвою восхитительную карот под соусом фонтенбло…

— Фонтанэ, — поправила домработница, оглядываястол.

— Ну, да, извини, значит, проглотили в один миг, апотом Ваня встал, споткнулся о шнур и упал. Похоже, ногу растянул. Придетсятебе за эластичным бинтом бежать в аптеку. Уж извини, что так вышло.

— Экий вы неловкий, — укоризненно сказалаЛенка, — надо глядеть, куда идешь!

— Давай бегом в аптеку, — поторопила Нора.

— А зачем? — пожала плечами Ленка.

— За бинтом эластичным, ногу перетянуть надо.

— Так у меня в комнате есть, сейчас принесу, —сообщила горничная и, тяжело ступая, ушла.

— Кто бы мог подумать, что у нее имеется эластичныйбинт, — пробормотала Элеонора, — специально ведь такую вещь назвала,уверена была, что нет в аптечке…