– …Служила в медсанбате, где-то на севере на Ольском полуострове…

– Боже, ведь там же и Леольh служил! – прервала её Лара…

– Как она сюда и в госпиталь попала, не знаю. У неё там ведь всякие блаты-переблаты… Приехала, уже будучи замужем. Муж, вроде, приличный, интеллигентный человек. Правда, со странностями. Но вполне безобидными… К примеру, был до невозможности брезглив. До такой степени, что, когда приходил иногда в госпиталь, как голоден не был, кушать здесь не мог. Его тошнило…

– Да, бывает такое, – сказала Василиса Пантелеймоновна и почему-то посмотрела на Фёдора Ивановича.

– Как он с ней связался, не понимаю, – продолжила Евгения…

– Любовь зла, – вставил Фёдор Иванович и тоже почему-то посмотрел на Василису Пантелеймоновну…

И ещё рассказала Женя, как во имя свободы собственного блуда, пользуясь своими связями, Сараh добилась того, что её мужа признали душевнобольным и засадили в психушку…

– В то время как психически ненормальной была она сама, – возмущалась Евгения Лазаревна. – Уж поверьте, я кое-что в медицине понимаю…

Что ж, добавлю я, трагический рассказ о Сареh – классический случай, гениально описанный одним замечательным писателем… По сути дела, всё человеческое сообщество – это огромная палата, уж не знаю под каким номером, в психбольнице Мироздания. Палата, в которой одна часть сообщества, проявляя синдром подлости (в частности, из-за психически ненормально гипертрофированных прихоти, похоти и жадности) устанавливает для другой части сообщества диагноз неполноценности-неконкурентоспособности, издеваясь над ней и заставляя её работать на себя…

За разговорами не услышали, как в дверь постучали… Постучали сильней… Ещё сильней… Услышали… Фёдор Иванович открыл дверь… На пороге стоит русоголовый, маленького роста, худощавый офицерик в звании капитана, заявляющий, что он от начальника штаба второй армии Юго-Западного фронта войск Сибирской республики и что пришёл за Ларисой Михайловной Григфориной с намерением забрать её в управление армии…

Все страшно удивились… Потом удивились ещё больше, когда Женя воскликнула:

– Славик!

Выяснилось, что они из одной школы. Лучше того, – из параллельных классов. Начались воспоминания… Потом Лара, спохватившись, что пришёл-то капитан за ней, сказала:

– Я пойду переоденусь.

Когда она вернулась, Женя и Славик продолжали беседовать, неотрывно глядя друг на друга… Хозяева же тактично удалились… В голове у Лары зазвучало «ниточка завяжется», она опять вспомнила своего, затерявшегося в джунглях человеческой бойни любимого, и поникла…

46

Пять тысяч пятьсот пятьдесят пятая отдельная штрафная рота седьмой армии Южного фронта (который бурлил уже недалеко от Иева) войск Справедливого Союза, до отправки на передовую, прибыла в мёртвый город Рнигов для расчистки его от завалов и трупов. Мёртвым город стал после обмена противниками массовыми нейтронными ударами.

Вопреки расхожему мнению, нейтронное тактическое оружие наносит в радиусе своего действия значительный вред не только живой силе и технике, но и сооружениям, ибо оно даёт в этом радиусе значительную взрывную волну. Применённое же в массовом количестве, такое оружие не уступает по разрушениям обычному конвенциональному оружию с той разницей, что люди, не находящиеся в убежищах, наверняка гибнут от излучения в радиусе его действия. Использование подобного нейтронного оружия равносильно «плавному» переходу в тактическую ядерную войну, от которой один лишь шаг до глобальной ядерной катастрофы…

Но всё же его применили, и потому город был практически мёртв, ибо большинство населения, по обычной ложной храбрости или халатности, не побежало в убежища по сигналу воздушной тревоги. Уцелели лишь дети, постоянно находившиеся в убежищах, и те немногие взрослые, которые тоже были там.

Рядовой пять тысяч пятьсот пятьдесят пятой отдельной штрафной роты Леольh Фраh с болью и ужасом взирал на россыпи разлагающихся трупов на полуразрушенных улицах, и мрак окутывал его душу.

– Господи всемилостивый, как еще земля не проваливается от такого количества мёртвых тел?! Прости меня, но мне кажется уже, что это не твоя любимая планета, а чудовищная, заранее заготовленная, лагерная яма, доверху заполненная трупами…

Его постоянно тошнило от трупного запаха, плывшего по городу. Клубы дыма поднимались от труб ударно работающего крематория, сжигающего прибывающие к его ненасытным печам мёртвые тела. Штрафникам помогала в их печальной работе армия добровольцев… Это были вороны и вороны. Правда, они были не совсем бескорыстны…

Удивительна была реакция на произошедшее с городом различных солдат штрафной роты, реакция независимая от их категории. Матёрые уголовники и влипшие по дурости, репрессированные ни за что и политические – одни шутили, смеялись, хорошо ели и спали (даже напевали что-то себе под нос за работой) – другие – были подавлены, как Леольh, и не могли ни есть, ни спать.

Весёлым был и белобрысый напарник Леольhя, Гришка-Вонючка, попавший в лагеря за анекдот про Эметистическую партию и получивший свою кличку за мучивший его метеоризм.

– Так слышь, Лель, – сказал сквозь марлевую повязку Гришка-Вонючка и смачно пукнул, подтягивая труп к грязным, цвета хаки, носилкам, – ой, извини… Этот чудак, говорят, попал под нейтруху где-то в теплице полиэтиленовой, и потом с ним чудеса твориться начали. Гутарили, он себе три х…я отрастил и все, как у ишака, огромные…

– Да уж, слышал.

– Только не понимаю, зачем было три-то? Неудобства ведь с ними, сам понимаешь, – сказал Леольhев напарник и надолго задумался, что не мешало ему насвистывать блатную песенку под мерное покачивание мертвеца в носилках…

Случай был, действительно, трагически-курьёзный и удивительный: сельскохозяйственный рабочий, находившийся во время нейтронной атаки внутри теплицы в пригороде Рнигова, обнаружил, через некоторое время, у себя странные свойства… Обычно, ведь чем мы можем по нашему желанию управлять в теле? Лишь мышцами да мыслями (и то не всеми). Этот же парень приобрёл способность по своему желанию управлять всеми органами, тканями и клетками. Вплоть до генетики. Он мог изменять по собственному желанию своё лицо, рост, выращивать дополнительные органы, вмешиваться в их работу, в общем, чёрт знает что вытворять со своим телом. Опухоль себе какую рассосать или рану заживить – раз плюнуть. Зуб или глаз вырастить, вместо родных, выбитых, что глазом моргнуть. В мозгу собственном что-то отрастил, что быстрее компьютера считать стал. Конечно, уж если бы голову оторвало, то новую не вырастил бы, поскольку нечем было бы желать этого… Причём, когда спросили его, как он всё это делает, – не смог ответить. А как мы рукой или ногой по нашему желанию двигаем? Ведь тоже не ответим. Двигаем и всё. Как будто срослось наше «Я» с нашими мышцами, стало одно целое, единое. Так и у него было, но со всеми клетками его тела. Чудеса, да и только! Кончилось, естественно, всё трагически. Увлёкся парень. Худо дело, когда сознание вмешивается в автоматику организма. Ладно там – три члена с шестью яйками. Невелика беда. Но когда – пять сердец, и все вразнобой работают, да желёз всяких сдуру понавыращено (одних предстательных – восемь штук), тут уж извините подвиньтесь. Короче, лопнуло у него что-то где-то, и приказал организм его, вместе с душой, долго жить. А жаль: может быть, через изучение сего феномена многие болезни научились бы лечить?.. Хотя… Если так дело пойдёт дальше с этой Второй мировой, то лечить-то, глядишь, и некого будет… Да, что ещё забыл сказать. Только с насморком ничего не мог мужик поделать. Горемыка попытался как-то раз свой насморк немедленно устранить, так у него вместо насморкоустранения эрекция состоялась… Всех трёх… Но что обнадёживает: насморк через две недели таки прошёл… Правда, эрекция осталась…