– Заиграй-Овражкин, а ты что, ничего не пьешь?

– И сидит букой, – капризно протянула колдунья, проходившая мимо, и словно невзначай задела Севу округлым бедром.

– Будешь тут букой, когда на носу Посвящение, – рассмеялся Зайчик, осушив очередной стакан с неопознанным содержимым. Сева заподозрил, что тот приготовил себе коктейль из разных Васиных настоек.

– Кстати, а когда? – живо спросил Муромец, словно вынырнув из пьянящего дурмана. – Нам никто ничего не говорит, а ведь это должно произойти совсем скоро.

– Поверьте, начало не пропустите, – усмехнулась колдунья, которая только что прошла мимо Заиграй-Овражкина.

– Да, этот день я не забуду никогда, – протянул Вася. – Мне кажется, именно тогда у меня стали выпадать волосы.

– Они стали выпадать у тебя после одной из твоих экспериментальных настоек, – нравоучительно перебила Людмила, которой, однако, тоже было интересно услышать хоть что-нибудь о предстоящем Посвящении.

– Нет, правда, – продолжил Митя. – Почему никто никогда не рассказывает про свое Посвящение? Это так ужасно? Что нам придется делать?

– Посмотри на Ульяну. Тебе кажется, что ей плохо? – спросил Вася, указав на свою девушку. – Так вот, по сравнению с тем, как она выглядела после Посвящения, сейчас она бодра и весела.

– Я бы сказал, что в тот день на меня спустили стаю лисиц, – снова подал голос Зайчик.

– А Огненным вообще больше всех досталось. Даже я не мог такого предвидеть, – продолжил Вася. – Битва со Старообрядцами – ничто по сравнению с нашим Посвящением.

– А ты, я смотрю, каждый день со Старообрядцами воюешь, – скептически заметила Люда, издав смешок – «Взрыв веселья» действовал даже на нее.

– Конечно, воюет, – подала голос другая колдунья. – Выпьет с вечера своей хвойной настойки и потом всю ночь воюет.

Ребята залились смехом.

Все это время Сева внимательно наблюдал за говорившими. Понятно было, что старшие дурачились и несли полную околесицу, но даже без чтения чужих мыслей он ощущал, что в воздухе при упоминании Посвящения разливался первобытный страх.

Колдуны и колдуньи снова разбрелись по беседке. Кто-то выходил на улицу, некоторые удалялись в глубину леса проветриться, остальные же продолжали танцевать и веселиться.

Сева остался за столом в обществе ушедшей в себя Ульяны. Он долго смотрел сквозь красное стекло пузатой бутылочки, стоящей перед ним, на Огненных, затеявших какую-то активную игру. «Тайные фантазии» остались нетронутыми. Количество настойки в сосуде не уменьшилось ни на каплю. Странно, Люда, значит, и сама это не попробовала, так зачем предлагала им с Муромцем? Да и никто из гостей не попробовал. Неужели все так боялись собственных фантазий? Сева перевел взгляд на танцующих колдунов: ну им-то что скрывать? Не в их же венах текла кровь нечисти. Не им же однажды захотелось испробовать, как рвется под ногтями плоть и какова на вкус человечья кровь… А если им этого и хотелось, то не в пятнадцать же лет.

Сева резко отодвинул от себя настойку, борясь со странными – неприятными и в то же время очень легко приходившими в голову воспоминаниями.

– Да я вообще не понимаю, ну что такого ужасного в том, чтобы быть немножко Сиреной? – как-то воскликнул Муромец.

– Тебе придется когда-нибудь выбрать – быть Сиреной или человеком, – сказала однажды Севе мать. – Твой выбор легче, чем мой, в тебе нашей крови меньше. Но он все равно встанет перед тобой.

Добрый, наивный Муромец! Пляшет с какой-то фигуристой колдуньей и ничего из своего прошлого не стыдится. И правда, Сиреной быть неплохо, если иметь достаточно силы воли, чтобы прилежно заниматься Целительством, слушать наставления Дарьи Сергеевны и быть готовым заполнять ее Велесовы книги. Но если сила воли оставляет тебя? Если на ее месте возникает совершенно другое чувство?

Пятнадцать лет – да это было не так уж давно, всего три года назад. Пегаса Вороного только пару месяцев как переправили в Заречье, и все девушки стали просить прокатить их. Нет, вспомнил Сева, не просто просили – они словно с ума сошли. Тогда впервые он и ощутил, как действует кровь Сирены, и какой сложный выбор предстоял ему. Стеснение, некоторая замкнутость, доставшаяся ему от природы, и кое-какая доброта, которую он испытывал ко всем живым существам, – тянули его в одну сторону, но смутная жажда: того ли, о чем мечтают все парни, подсматривающие за юными прекрасными ведьмами, купающимися в реке по ночам, или чего-то иного, невыразимого, но казавшегося Севе жестоким и неправильным – тянула абсолютно в другую. И это она, эта жажда, заставила его, несмотря на колотящееся сердце, ответить одной из девушек: «Хорошо, я тебя прокачу на пегасе. Приходи вечером к Виру. Но ты должна…» – он нагнулся к ее уху и прошептал еще пару слов. У нее были красивые волосы мелкими кудряшками и большие глаза с длинными ресницами. И она уже прошла Посвящение – Севе казалось, что от этого его предложение звучит не так непристойно. Она вызывала у него интерес чуть больший, чем остальные девушки, обращавшие на него свое внимание.

Он вспомнил, как ждал ее на берегу. Вороной недовольно оббивал хвостом бока. Майская ночь была теплой и сладкой, душно пахли мелкие цветы под ногами.

«Я поцелую ее, – думал он тогда. – Да, надо будет ее поцеловать».

Это была неожиданная мысль, и она казалась очень правильной, хотя и никак не выражала его желания.

Но когда девушка пришла, в каком-то светлом, совершенно просвечивающем платье, никаких правильных мыслей в голове не осталось. Сева подал ей руку и помог забраться на Вороного, усадив перед собой. Если отпустить разум, руки начинают двигаться сами – как странно. В голове наступает темнота, а крылья животного становятся будто твоими собственными крыльями. Этот звук опьянил его больше, чем полуобнаженная красавица. Гулкое хлопанье за спиной… Ночной ветер и то приближавшаяся, то удалявшаяся по его желанию земля… Девушка, естественно, не так истолковала охватившее его чувство и не ощущала опасности. Любой парень его возраста сошел бы с ума от ее прикосновений. Но он не был «любым» парнем. Он даже не был до конца человеком, откровенно говоря.

– Давай спустимся, – шепнула она, и когда копыта пегаса потонули в молодой траве, повернулась к Севе и стала нежно расстегивать пуговицы на его рубашке. – Только никому не говори о нас. Наставники очень не любят таких мальчишек. Пусть я буду твоей тайной.

О, как прекрасно, если бы это осталось тайной!

Они спрыгнули вниз и отпустили Вороного пастись на луг, но его крылья словно остались у Севы за спиной, он ощущал их присутствие, и сила, которую они придавали ему, все увеличивалась. И свои собственные руки сейчас вспоминались ему непривычно темными, будто принадлежавшими кому-то другому. Он убрал ей за спину мягкие волосы – впервые девушка оказалась к нему так близко! Колдунья смотрела на него немного хитро, но уже совсем податливо, наблюдала сквозь ресницы, как он нагибается к ней все ниже, и готова была сладко вздохнуть, но вместо этого раздался ее жалобный и изумленный крик, глаза наполнились страхом, руки попытались оттолкнуть его, но было поздно. Да, тайны из этого сделать не удалось. После того как он накинулся на нее, разодрал платье и в кровь расцарапал и искусал тело, зажимая ей рот с невероятной силой, он сам отвел девушку к Дарье Сергеевне. Спасением стала случайность – откуда-то из-за кустов появился Дима, внук Веры Николаевны. Его взгляд встретился со злым взглядом потревоженной Сирены, и Сева вдруг опомнился.