Словом, уютный семейный, немного запущенный уголок.

– Обычно я не веду деловые беседы у себя дома, – сказала Кэролайн. – Здесь царство Чарли. Он тут король и владыка.

– Я извиняюсь за вторжение. Просто мне в голову пришла мысль, которую я считаю важной, А поделиться не с кем – кроме как с вами.

Кэролайн стрельнула глазами на папку в моей руке.

– Вы ужинали? – Поскольку я замялся, она добавила: – Не стесняйтесь, проходите в кухню.

Ужин оказался нехитрый – куриные окорочка с рисом.

– Так что же за мысль погнала вас ко мне?

– По-моему, Данцигер собирался возобновить дело Траделла!

К моему великому разочарованию, эти слова не произвели впечатления разорвавшейся бомбы. Кэролайн даже головы от тарелки не подняла.

– Почему вы так решили? – спросила она. – Лишь оттого, что папка с делом лежала у Данцигера на видном месте? Само по себе это ничего не значит. У меня, к примеру, годами валяются дела столетней давности, к которым я хотела бы вернуться, да никак руки не доходят. Я их только перекладываю с места на место, а по совести надо бы убрать в архив – все равно у меня не будет времени ими заняться.

– Так или иначе, Данцигер не хотел сдавать дело в архив.

– Что бы он ни планировал, все мыслимые сроки уже прошли. Это когда было – лет десять назад?

– Примерно. Но этот случай не подпадает под «вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению». Судья отклонил дело на предварительном слушании, так что процесса не было. И формально Брекстона можно судить за убийство Траделла. Срок давности не работает.

– Ах ты Боже ж мой! «Вторичное привлечение к уголовной ответственности по тому же обвинению»!

– А что, я неправильно сформулировал?

– Правильно. Вы где юридическое образование получали?

– Нигде. Я на историка учился. Но мы в Мэне книги читаем.

– Глотаете целые тома по юриспруденции?

– О нет, только брошюрки.

Кэролайн дружелюбно улыбнулась.

– Ну, прав я или нет? Ведь здесь нет «вторичного привлечения к ответственности»?

– Вы правы. Да только если Данцигер и впрямь хотел возобновить дело, все равно это тупиковый вариант. Никаких новых улик не всплыло, а прежние навсегда забракованы судом. Помню, там в деле был стукач, Рамон или Рагон...

– Рауль.

– Ну да, Рауль. Никто его так в глаза и не видел. Словом, Данцигер если что и затевал, то впустую.

– А может, он нашел какие-то новые доказательства?

– Сомнительно. Видите ли, Бен, такие гнусные истории часто происходят – из-за формальной придирки дело рассыпается, и матерый преступник остается на свободе. Издержки нашей судебной системы. Каждый раз рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом – быстро облысеешь. Данцигер был тертый калач, и он знал, что в некоторых случаях лучше наплевать и забыть.

– Но тут случай особый. Траделл был его другом. Помните, как они стоят вместе на фото! Сразу видно – не-разлей-вода! Данцигер не мог смириться с тем, что убийца Артура Траделла гуляет на свободе. Не мог просто «наплевать и забыть». Сколько бы времени ни прошло.

– Что бы вы ни говорили, не было и нет никакого основания возобновлять дело.

– А если Данцигер считал иначе? Вдруг он придумал какой-то хитрый ход?

– Какой именно?

– Не знаю. А если Данцигер верил, что Рауль все-таки реальное лицо? Если доказать, что Вега не лгал, тогда ордер на обыск выписан правильно, и забракованные улики снова становятся весомыми уликами! Брекстона можно если не на электрический стул посадить, то хотя бы пожизненно упечь.

– Бен, если Рауль был реальным лицом, полицейские землю бы рыли, но его нашли бы. Когда на одной чаше весов приговор убийце копа, а на другой безопасность информатора – можете не сомневаться, что перевесит в глазах полицейских!

– Хулио Вега в своем докладе писал: информатор не найден, потому что сбежал от страха.

– Хулио Вега был отпетый лгун.

– Возможно, Данцигер придерживался другого мнения.

– Возможно. Но в таких делах обычно самое простое объяснение – самое правильное.

– И все-таки я хочу поговорить лично с Вегой.

– Понятия не имею, где его найти.

– Наверняка в департаменте полиции знают его адрес. Он заработал полицейскую пенсию. Стало быть, куда-то ему деньги посылают. Вы мне поможете?

– Этот Хулио Вега...

– Кэролайн, ну пожалуйста! Очень прошу!

Она насмешливо закатила глаза.

– Ладно, ладно. Беды большой не будет, если вы с ним переговорите.

На следующее утро мы с Келли наконец воссоединились.

Я посетовал, что Келли не имел возможности полистать интересные дела, чем я был занят весь вчерашний день.

Келли упрек в моем голосе пропустил мимо ушей, а спрашивать прямо, чем он занимался весь вчерашний день, я не стал.

Кэролайн добыла нам последний адрес Хулио Веги, и мы поехали в Дорчестер.

Нужный нам дом оказался скромным строеньицем – скорее дачный домик. Рядом, явно стесняясь соседа, стояли двух-трехэтажные красавцы.

– С ним будешь говорить ты, Трумэн, – сказал Келли. – Я гляну на задний двор.

Я постучал в дверь. Раз, другой. Только минуты через две внутри раздались шаги, и дверь распахнулась.

Из-за рамы с сеткой на меня смотрел смуглолицый мужчина в тенниске и тренировочных штанах. Босой. Бледная одутловатая физиономия, пузо, жир на боках.

Ничего похожего на того молодого подтянутого усатого красавца, которого я видел на фотографии в офисе Данцигера!

Этот типичный забулдыга молча окинул меня взглядом с ног до головы.

– Добрый день, – сказал я. – Я разыскиваю человека по имени Хулио Вега.

– Кто вы такой? Репортер?

– Нет, полицейский.

– Не заливайте. Вы не похожи на полицейского.

Я вынул бумажник с жетоном. Мужчина протянул руку из-за сетки, взял мой жетон и подверг его пристальному изучению – поворачивая то так, то этак, чтобы на него падало больше света.

– Вы Хулио Вега? – начиная медленно закипать, спросил я.

– Дружок, тут целый квартал этих Хулио.

Он поднес жетон почти к своему носу и, покачиваясь и близоруко щурясь, спросил:

– Версаль, Мэн. Это что за чудеса такие?

– Вы Хулио Вега? – упрямо стоял я на своем.