– Так пробуйте быстрее! – поторопил его Бондарев.

Старший группы совершенно не заслужил подобный упрек. Он и его подчиненные и так работали очень споро. Но Бондарев никак не мог справиться с нарастающим у него раздражением и от этого злился на себя еще больше.

Наконец все было готово. Старший группы надел наушники и включил на ЦПУ воспроизведение аудиозаписи первого звонка террориста в дежурную часть. Подойдя к специалисту оперативно-технического отдела, Бондарев увидел, как по экрану его компьютера волнами побежали частотные составляющие спектра человеческого голоса. Спустя какое-то время волна сменилась сплошной полосой частот одинаковой амплитуды. Глядя на возникшую на экране картинку, работающий за компьютером специалист несколько секунд качал головой, потом снял с головы наушники и, повернувшись к Бондареву, сказал:

– Качественное наложение. Чтобы выделить реальный голос, необходимо иметь либо устройство-преобразователь, либо саму аудиозапись без наложения.

– Запись того, что он тут наговорил? – переспросил Бондарев.

– Не обязательно, – специалист ОТО отрицательно покачал головой. – Подойдет любая аудиозапись. Идентификацию можно произвести по отдельным звукам, а их в человеческом языке не так много.

Бондарев насупился. Аудиозапись – где ее взять, если вымогатель неизвестен? Образцы его голоса наверняка имеются в аудиоархиве антитеррористического департамента. Там собраны радиоперехваты и полученные оперативным путем записи разговоров большинства известных чеченских и международных террористов, как отбывающих наказание, так и тех, кто еще находится на свободе. Но поиск по всему архиву займет очень много времени. Во всяком случае, в отведенные вымогателем сутки никак не уложиться!

– Попробуйте все-таки что-нибудь сделать, – обратился Бондарев к компьютерщику, но по его лицу понял, что тот считает это пустой тратой времени.

Министр МЧС, внимательно следивший за разговором Бондарева с его сотрудником, достал из кармана пачку сигарет, помял ее в руках, но закуривать не стал – спрятал обратно. Он явно нервничал, а в операционном зале дежурной службы, где располагались компьютерные терминалы, курить строго запрещалось, на что указывала соответствующая надпись на входных дверях. Бондарев уже собрался предложить министру поберечь нервы и нарушить установленный, возможно, им же самим запрет или выйти с сигаретой в коридор, но не успел это сделать.

– Петр… – обратившаяся к нему женщина-оператор забыла его отчество и от этого еще больше разволновалась. – Вас, – смущенно пробормотала она, указав на собственный терминал с вспыхнувшей лампочкой установившегося соединения.

Успокаивать ее времени не было.

– Готовы?! – Бондарев пробежал взглядом по лицам сотрудников оперативно-технического отдела. Их старший в ответ поднял большой палец: знак готовности. – Переключите! – приказал Бондарев принявшему вызов оператору, а сам поспешно уселся за выделенный ему терминал.

Но вместо искусственно измененного голоса террориста услышал в наушниках хорошо знакомый голос генерала Углова.

– Петр, дела скверные, – сообщил Углов. – Взрыв на АЭС – это не несчастный случай, а преднамеренная диверсия. Взрывотехники установили, что трансформаторная подстанция была взорвана мощнейшим фугасом. Сейчас они обследуют машинный зал, но пока безрезультатно. Терентьев утверждает, что фугас, уничтоживший трансформаторную подстанцию, взорвался внутри нее. Установить там заряд мог только кто-то из сотрудников АЭС, да и то лишь при отключенном питании. Похоже, у телефонного вымогателя действительно есть сообщник среди работников станции. Я просил главного инженера АЭС подготовить список лиц, имеющих доступ к подстанции, в машинный зал и в соседние с реакторным отсеком помещения. Если их проверка на причастность к теракту ничего не даст, придется проверять всех остальных, – закончил он и с надеждой спросил: – У вас что-нибудь есть?

– Ничего обнадеживающего, – признался Бондарев. – Выходя на связь, вымогатель всякий раз изменяет свой голос с помощью устройства-модулятора. Спецы из ОТО считают, что снять наложение без фрагмента записи его реальной речи невозможно. Вся надежда на то, что удастся установить, откуда он звонит. Если у вымогателя на АЭС есть свой человек, то они должны как-то общаться!

– По телефону! – сейчас же ухватился за его мысль Углов. – Я немедленно распоряжусь взять на прослушивание все имеющиеся на АЭС телефоны, а также мобильные телефоны сотрудников. Только бы эти выродки связались друг с другом! Спасибо за дельный совет, Петр! Будет любая новая информация, сразу звони!

Командир «Вымпела» отключился.

К полковнику сейчас же подошел министр МЧС:

– Это генерал Углов? Что он сообщил?!

– Версия о случайном характере взрыва не подтвердилась, – ответил Бондарев. – Это теракт. Судя по всему, трансформаторная подстанция была взорвана не без участия кого-то из работников атомной станции, являющегося сообщником предъявившего ультиматум террориста. Наши сотрудники начали поиск фугаса, угрожающего реактору. Но обнаружить взрывное устройство им пока не удается.

– Сообщник террориста среди работников АЭС! Это невозможно! – воскликнул ответственный дежурный МЧС, слышавший ответ Бондарева, но, наткнувшись на грозный взгляд своего министра, замолчал.

Операторы дежурной смены и технические специалисты «Вымпела» разом повернули головы к министру и Бондареву, но вступить в разговор никто из них не решился. В операционном зале дежурной части наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием включенных терминалов да низким гулом системных блоков компьютеров. Министр МЧС первым нарушил молчание.

– Петр Валентинович, скажите честно, вы считаете: террорист, который звонит сюда, действительно может взорвать атомный реактор? – обратился он к Бондареву.

– Более того. Я уверен: если он не добьется шантажом своей цели, то непременно сделает это, – ответил Бондарев.

– Но ведь ваши сотрудники не обнаружили на станции взрывного устройства!

– Я бы не стал полагаться на это, – возразил Бондарев. – Террористы наверняка тщательно готовились к своей акции. И их агент на станции сделал все, чтобы заложенный им фугас невозможно было обнаружить. Во всяком случае, в отпущенное в ультиматуме время.

Министр МЧС покачал головой, в задумчивости несколько раз прошелся по операционному залу, потом вновь повернулся к Бондареву и сказал:

– В таком случае я немедленно отправляюсь в Обнинск. Необходимо подготовить эвакуацию людей на случай возможного взрыва реактора. Поднять пожарных и все спасательные службы для ликвидации последствий радиоактивного выброса. – Министр перевел взгляд на ответственного дежурного. – Непрерывно держите меня в курсе происходящего. О развитии ситуации докладывайте каждые полчаса.

С этими словами он развернулся и вышел из операционного зала.

В дежурной части МЧС вновь установилась тишина. После всего услышанного операторы не решались смотреть друг на друга и повернулись к своим терминалам. Ответственный дежурный, лишенный своего кресла, молча застыл у центрального пульта. Бондарев взглянул на оккупировавшего место ответственного дежурного старшего группы сотрудников ОТО, напряженно уставившегося в свой компьютер. Хотел подойти, но потом передумал. По лицу компьютерщика и так было видно, что похвастаться ему нечем. Бондарев прекрасно понимал его состояние. Он и сам мучился оттого, что ничем не может помочь своим товарищам, старающимся предотвратить взрыв ядерного реактора АЭС. Он отчетливо представил себе, как майор Терентьев и подчиненные ему взрывотехники метр за метром обследуют все пространство машинного зала реактора: заглядывают внутрь всех агрегатов, при необходимости снимая защитные кожухи, проверяют все вентиляционные кабель-каналы, полости между подвесным потолком и надстроенным полом. А сколько еще таких укромных мест может быть в реакторном отсеке и в соседних с ним помещениях? В команде Терентьева, конечно, первоклассные специалисты, но…