Но Углов не стал сбивать с него спесь, а лишь сказал:

– Именно поэтому я попрошу вас оградить моих сотрудников от пристального внимания со стороны ваших подчиненных. По той же причине по мере выполнения поставленных задач все пожарные расчеты должны немедленно возвращаться на базу.

Последние указания он давал, уже выезжая с территории пожарного полигона.

Дорога до атомной станции заняла еще около пятнадцати минут. Впрочем, допускаю, что в действительности мы доехали и быстрее. Время в пути я определил лишь примерно, так как не имел никакой возможности вытянуть зажатую между спиной Ворона и бортом «буханки» руку и посмотреть на часы. Собственно, кроме спины Ворона да затыльника его пожарной каски, я ничего и не видел – вращать головой оказалось не менее сложно. О нашем маршруте я мог судить только по доносящимся из кабины односложным командам полковника пожарной службы: «прямо», «направо», «налево», указывающего Углову дорогу.

Идущий на полной скорости «УАЗ» внезапно резко затормозил. И я понял, что мы наконец приехали, потому что сейчас же открылась дверь кабины, судя по звуку, правая, и сопровождающий нас полковник от кого-то категорично потребовал:

– Пропустите! Это наши эксперты из области.

– Я должен доложить начальнику охраны, – послышался снаружи чей-то не очень уверенный голос.

Хорошо, что этот кто-то не заглянул в салон. Вот бы удивился, в какой тесноте ехали до станции эти самые «эксперты».

– Так доложите, что прибыл начальник городского управления пожарной охраны с группой экспертов! – распорядился полковник.

Ого! Значит, нас встречал самый старший в Обнинске пожарный.

Видимо, его слова возымели действие на охранника, преградившего нам дорогу, или же это начальник охраны АЭС отреагировал столь оперативно, но менее чем через минуту мы продолжили путь.

Сразу послышался звук проезжающих мимо машин, голоса и крики людей. Видимо, начальник городской пожарной охраны опустил со своей стороны стекло. Но Углов сейчас же распорядился:

– Не нужно этого делать. Поднимите стекло.

И звуки сразу смолкли.

Еще несколько раз полковник подсказывал Углову, куда нужно ехать. Но вот мы добрались до нужного места. Генерал остановил машину и заглушил двигатель, после чего обратился ко мне:

– Овчинников, оставьте одного человека для охраны снаряжения. Остальные к машине.

– Сверкунов, выполнять приказание.

Сверчок недовольно завозился, не желая оставаться в машине, но я пихнул его ногой, и он затих. Правда, из «буханки» ему все рано пришлось ненадолго вылезти, чтобы выпустить взрывотехников. Метнув на меня обиженный взгляд, он снова скрылся в машине, а все остальные, включая меня, присоединились к Углову, которому начальник пожарной охраны докладывал обстановку.

– На месте этой воронки и располагалась трансформаторная подстанция.

Полковник вытянул руку в сторону зияющей в земле огромной воронки, из которой, как кости, торчали обломки железобетонных плит, бывшие фундаментом трансформаторной подстанции. Воронка ярко освещалась установленными вокруг прожекторами, поэтому не заметить ее было попросту невозможно. К моменту нашего прибытия пожарные уже справились с огнем, и сейчас из воронки поднимались лишь клубы пара, хорошо различимые в лучах прожекторов, что делало саму воронку похожей на жерло проснувшегося вулкана. К воронке от стоящих полукругом пожарных машин протянулись рукава шлангов. Кроме них по земле были беспорядочно разбросаны оборванные электрические провода, свисающие с ближайшей многометровой опоры линии электропередачи и куполообразной крыши энергоблока, под которой, надо полагать, и располагался ядерный реактор. Я поразился, как это пожарные так смело расхаживают между лежащими на земле проводами, которые должны находиться под напряжением в несколько миллионов вольт. Ведь при малейшем соприкосновении с таким проводом от человека не останется даже пепла! Я уже готов был им крикнуть: «Берегись!» Хорошо, что не крикнул – иначе выставил бы себя полным идиотом, – успев сообразить, что в результате взрыва трансформаторной подстанции вся линия обесточилась.

– Нам повезло, что огонь не перекинулся на соседние здания, – продолжал тем временем полковник, указав на ближайшие к месту взрыва корпуса АЭС. – Иначе площадь возгорания была бы намного больше…

Это уж точно! Страшно себе представить, что было бы, если бы пожар перекинулся на энергоблок с ядерным реактором. Стоило об этом подумать, как я тут же вспомнил об угрозе террориста взорвать реактор. Почему-то в вертолете эта угроза не воспринималась так остро. И только сейчас, оказавшись на атомной станции и собственными глазами увидев последствия прогремевшего здесь взрыва, я осознал всю степень возможной опасности.

Внезапно нахлынувшее ощущение грозящей беды настолько захлестнуло меня, что я даже не заметил, когда в разговор вступил Углов:

– …Уберите своих людей за линию пожарных машин. Проследите, чтобы никто из пожарных не мешал нашим сотрудникам, когда те будут осматривать место взрыва, – обратился он к начальнику пожарной охраны. – Овчинников, обеспечьте оцепление, – прозвучал адресованный мне приказ. – А я пока переговорю с работниками станции. Где их можно найти?

Полковник вызвался проводить нашего командира. Но Углов заявил, что сам найдет дорогу, а начальника управления пожарной охраны еще раз попросил поскорее освободить место для работы наших взрывотехников. Отстав от Углова, направившегося к энергоблоку, где, кроме турбин и реактора, должен был располагаться и рабочий зал операторов АЭС, полковник скрылся в кузове-фургоне пожарного «ГАЗ-66», являвшегося, очевидно, штабной машиной. Из фургона он выбрался с мегафоном в руке и, воспользовавшись им, приказал работающим на месте взрыва пожарным вернуться назад к машинам. Пока начальник пожарной охраны отдавал приказания пожарным расчетам, взрывотехники Терентьева выгрузили из «буханки» контейнеры со своей аппаратурой и вместе с ними отправились к дышащей паром воронке. Нам же с Вороном досталась самая незавидная роль – обеспечивать оцепление.

Понятно, все это делалось, чтобы исключить расшифровку нашего подразделения. Но если настоящие пожарные занимались делом, то мы с Вороном на их фоне выглядели сущими бездельниками. Мне даже досталось от одного из них.

– Ну, чего встал на дороге?! Помог бы лучше… – довольно грубо обратился ко мне тяжело дышащий от усталости мужик моего примерно возраста, сматывающий расстеленный по земле пожарный шланг, добавив при этом крепкое словцо.

Лицо пожарного было покрыто потом, а может, и каплями воды, потому что весь его защитный костюм тоже вымок насквозь. По всему было видно, что во время тушения пожара он не отсиживался в штабной машине.

Если бы я умел сматывать пожарные шланги, то непременно помог бы парню. Но решив, что от моей помощи будет больше вреда, чем пользы, просто отошел в сторону. Не обижайся, друг, я тоже буду работать честно. Во всяком случае, сделаю все, чтобы тебе больше не пришлось сюда приезжать. Сразу же вспомнились погибшие герои-пожарные, фактически заслонившие своими телами огненную амбразуру взорвавшегося реактора Чернобыльской АЭС. Не дай бог повториться здесь такой же трагедии!