Безмолвная чаща по ту сторону дороги вдруг зашуршала, задрожала, осыпая побелевшие ветви, задвигалась со страшным скрипом. Сталкиваясь, сплетаясь и роняя кору, мёртвые высушенные деревья волнами нахлынули друг на друга, словно стремясь покинуть лес.

Стремительно нарастающий крик распорол тишину. В шевелящейся чаще забились багровые огни, раздались стоны умирающих и чей-то яростный, приглушенный хрип. В нескольких местах чаща вспыхнула и занялась ярким, кроваво-красным пламенем. Подожженные деревья, чёрные, рассыпающиеся в труху, вспыхнули, и огромными снопами огня начали валиться во все стороны, опаляя и давя прячущихся в зарослях тёмных.

Ещё секунда, и на дорогу в паническом бегстве выплеснулась волна людей в тёмных одеждах. Озираясь, они сбивались в огромную, колышущуюся толпу, сквозь которую, обдавая пространство волнами жаркого багрового сияния, просвечивали, пылая, наконечники посохов.

Вельбер чуть приподнял голову и осторожно выглянул из травы. Он увидел, как, раздвигая мох и поросшие травой кочки, угрожающе задвигалась земля у дороги. Лежащий неподалеку Мистра что-то шепнул, щелкнул пальцами, и в ту же секунду пыльный лесной тракт взрыли тысячи мощных серых корней. Как стая бессмертных хищных змей, они набросились на тёмных, и началась одна из самых жестоких боен, которые Вельбер когда-либо видел. Обагренные кровью корни рвали тела людей на куски, душили, валя на землю и набрасываясь сверху, сворачивали шеи, рывком ломали позвоночники.

Бьющийся, кровавый предсмертный вопль ещё несколько минут висел над дорогой, постепенно затихая. И когда последний слабый крик утонул в ледяном молчании, корни один за другим рассыпались в прах, смешавшись с изодранной землей, исчезли, оставив на пыльном лесном тракте горы кровоточащих изуродованных трупов.

Вельберу стало дурно. Закрыв лицо рукой, он ничком лег в траву, безуспешно силясь отогнать от себя страшную картину.

“Неужели Арти учился магии лишь для того, чтобы так же убивать?” — с ужасом подумал он, и тут же ощутил странный прилив почти отеческого тепла. Его сердце, до краев наполненное страшными картинами войны, уже давно зачерствело. Но оно оттаивало в те моменты, когда Вельбер думал об ученике.

“Магия — не цель и не средство”, — вспомнил он когда-то сказанные слова, и тут же возразил сам себе: “но почему мы используем её, как оружие? Как меч, которым убивают? Мы пачкаем её суть…”

— Надо идти, — Мистра толкнул его в плечо.

— Ты прав, — Вельбер оперся на протянутую руку, — пошли…

Первые маги живой земли, пригибаясь, осторожно выходили на дорогу. Перепаханный кровавой бурей лес был безжизненен и молчалив, и согнутые фигуры, прикрываясь своими выцветшими, потерявшими цвет плащами, одна за другой исчезали в притихшей чаще.

Вместе со всеми Вельбер перешел дорогу, спустился в прохладную темноту леса, и тут же тревожное, непонятное предчувствие, больше похожее на смутный страх, безраздельно овладело им. Чародей огляделся по сторонам.

Он помнил этот лес. Неясная картинка, пришедшая из того тяжелого, пророческого сна, вдруг нежданно обрела воплощение, став пугающей и реальной.

Сон не лгал. Вельбер всё больше верил ему.

Чуть поодаль, меж деревьев, журча и плеща водой, приподнимая оказавшиеся на пути чахлые корни и полоща пучки иссохшей травы, бежали ручьи. Они сплетались и расходились, прятались куда-то под землю, и, недобро искрясь помутневшей влагой, выплескивались в свое прежнее русло, обильно стекая по кустикам облезлого мха.

Впереди, в чаще, мелькнул отсвет угасающего огня. Мистра и Вельбер вышли на обожженную, словно продавленную в земле просеку, усеянную крупными бледно-желтыми щепками. Земля и лес вокруг были разворочены, все горело, источая едкий, черный дым. Деревья были повалены кругами и на стволах, мерцая, трепетно играли тёмно-красные, медленно гаснущие угольки.

В молчании чародеи обходили поляну. Совсем недавно здесь кипел кровавый, жестокий бой. Меж деревьев и вывороченных комьев земли, схватившись даже после смерти, лежали тёмные и светлые маги.

Вельбер наклонился над лежащим ничком волшебником. Схватив его за светло-серый плащ, он с усилием перевернул окоченевшее тело на спину. На шее у мертвеца, отливая благородным блеском серебра и таинственным светом лунного камня, сверкнул медальон. Знак воздуха.

Вельбер отпрянул, ощущая как немеют пальцы и по спине пробегает холодная дрожь.

— Отряд Лауры, — Мистра сел рядом с мёртвым и двумя пальцами закрыл ему глаза, — слишком много трупов. Должно быть, они все тут полегли. Или почти все… — Калеб нахмурился и сжал губы. Какой-то светлый отблеск вдруг на мгновение мелькнул в его печальных глазах — но если здесь была такая яростная схватка, значит, поблизости действительно есть что-то очень важное… Может, и впрямь сердце? Эй, Вель… — он обернулся и замер, не договорив.

Маг грома стоял неподалеку. Медленно передвигая непослушные ноги, он подходил к ручью, где, мешаясь с тёмными струями, текла красноватая, живая влага. Труп Светлоокой лежал на берегу, чуть выше по течению. Её голова колыхалась в плещущей воде, целуя окровавленными губами влажный песок.

Сжавшись в комок рядом с телом Лауры, Вельбер гулко, словно бы из-под земли, рыдал, задыхался, хватая воздух и срываясь на страшный хрип удавленника.

— Нахер… ну нахер… — пробормотал Мистра, словно не зная, куда деться от этой сцены. Он поднял с земли кусок чьей-то одежды и набросил его на отсечённую голову Лауры, — Вельбер, нам придётся идти дальше.

— Знаю… — Вельбер вдруг резко приподнялся на земле и обратил к собеседнику свое покрасневшее, распухшее лицо, с глазами, словно бы ослепшими от слёз — мне просто… мне просто надо… надо немного… немного…

В душе у Мистры как будто бы бурлил раскаленный котел. Боль, ненависть, отчаяние и бессилие, сочувствие и ярость боролись у него внутри. С трудом сдерживая себя, он отступил на шаг и взглянул на Вельбера, а затем порывисто упал рядом на колени и обнял его до хруста в рёбрах, и тот обнял его в ответ.

— Мы пойдём и размажем их, Мистра, — сказал он тихо и зло, — мы сделаем с ними такое, что смерть покажется благом…

Они встали, поддерживая друг друга и пошли через гуляющие в сгустившемся воздухе багровые тени. Перед ними, опережая их шаг, вились упругие, толстые корни, склизкие лианы и острые, как ножи, ветви, в которых, рассыпаясь искрами, гасли багровые вспышки, и которые с шумом и свистом двигались вперед, сквозь чащу, с неумолимостью пущенной стрелы.

И никто не мог убежать от них.

Вельбер шел всё быстрее, не оглядываясь и не останавливаясь. Чем дальше он уходил от окровавленной поляны, тем холоднее становилась его душа, и тем больше его наполняла мрачная решимость — обжигающее пламя с мёртвым, недвижимым