рассказал тебе кучу отстойных семейных историй, – говорю я ей. – Так что я понимаю. Это не одно и то же, но поверь мне, я знаю, что такое чувство одиночества. И когда тебя не любят. Постоянно пытаешься заполнить эту пустоту хоть чем-то, чем угодно. Я уже почти готов простить отца за то, что он был злобным ублюдком, представляешь? У него была зависимость. Все, к чему он прикасался, превращалось в дерьмо. И в конце концов это его убило. Я даже не расстроился по этому поводу. Все, что у нас тогда оставалось, – это наша мать. На некоторое время. Но и она потом слиняла. Быстрее бросить нас они не могли. – У меня перехватывает дыхание. – Я так долго боялся, что в итоге превращусь в одного из них. Боялся, что я напрасно плыву против течения, и что закончу жизнь в канаве, или стану таким же бездельником.

Черт.

Я никогда не говорил эти слова вслух.

Меня пугает, как много Мак из меня вытаскивает. Как сильно я хочу, чтобы она узнала меня. Ужасно, что я не чувствую контроля над своим сердцем, которое стремится к ней. Хочет, чтобы она осталась. Я беспокоюсь, что в любой момент Мак придет в себя и бросит меня.

– Эй, – она берет мою руку, и я понимаю, что сделал бы все ради этой девушки, – давай заключим пакт: мы не позволим друг другу превратиться в наших родителей. Дружеский кодекс никогда не подводит.

– Идет. – Это так старомодно, что я едва сдерживаю смех. – Ну, а если серьезно, не упусти этот момент. Если сердце говорит тебе следовать за чем-то – дерзай. Не позволяй никому сдерживать себя, потому что жизнь чертовски коротка. Построй свою империю. Убей дракона.

– Тебе стоит напечатать это на футболке.

Дейзи возвращается, бегая вокруг ног Мак. Думаю, наша малышка, наконец, нагулялась. Я пристегиваю поводок обратно, пока мы с Маккензи усаживаемся на песок. Между нами воцаряется уютная тишина. Я не понимаю, как ей удается вселять в меня в равной степени хаос и покой. Иногда, когда мы ссоримся, мне хочется ее придушить. Она сводит меня с ума. Она вытворяет безумные вещи, например, лазает по металлическим лестницам во время грозы. Однако у нас бывают и такие моменты: когда мы сидим рядом, тихие, погруженные в собственные мысли, но в то же время полностью на одной волне. Связанные. Я не знаю, что это значит. Почему мы кричим друг на друга в одну секунду, а в следующую уже совершенно спокойны. Возможно, это просто означает, что мы оба чокнутые.

Или, может, это означает, что я все сильнее влюбляюсь в нее.

Глава тридцатая

МАККЕНЗИ

Через несколько дней после осмотра отеля я встречаюсь со Стеф и Аланой в закусочной в центре города. Кажется странным, что пару недель назад мы почти не разговаривали, а теперь общаемся почти каждый день. Это началось, когда Стеф отметила меня в групповом чате с Аланой, чтобы поделиться несколькими фотографиями Эвана на их крыше, ремонтирующего дыру от урагана. Его джинсы сползли вниз, обнажив часть задницы, и она подписала фото: «Кое-кто старается только наполовину». Затем Алана поделилась забавным скриншотом из «ПареньТерпитНеудачу», и, хотя я боялась, что это может прозвучать как хвастовство или послужить очередным вопиющим намеком на тему денег, я призналась девушкам, что именно я создала эти сайты. К счастью, это только заставило их любить меня еще больше.

– Проясни для нас кое-что. – Алана тычет в меня огуречной палочкой. – Правда или ложь – у Купера татуировка на члене.

Я почти давлюсь картошкой фри.

– Что?

– Несколько лет назад ходила байка о какой-то девчонке, которую трахнули на крыше полицейского участка в выходные, посвященные Четвертому июля, – рассказывает Стеф, сидящая рядом со мной. – И была фотография чувака с татуировкой на члене, но мы так и не определили, кто это был.

– Ты не задавала Хайди этот вопрос?

Девочки смотрят на меня с опаской.

– Что? Мне не следует об этом знать? – бойко спрашиваю я. Казалось очевидным, что эти двое встречались когда-то в прошлом.

Стеф и Алана обмениваются взглядами, молча раздумывая над ответом.

Я пожимаю плечами.

– Все хорошо. Я понимаю, она ваша лучшая подруга.

– Они не встречались или что-то в этом роде, – утешающе произносит Стеф. – Скорее, были друзьями с привилегиями.

Купер, может, и был. Но, когда дело доходит до таких договоренностей, я знаю, что один человек всегда вкладывает больше, чем другой.

– У Хайди до сих пор к нему чувства, – прямо заявляет Алана, не жалея слов.

Я подозревала, что причиной странной ненависти Хайди ко мне являются безответные чувства или, вероятно, разрыв. Мои инстинкты редко ошибаются в таких вещах, так что подтверждение Аланы почти оправдывает меня.

– Я так и поняла, – говорю я им. – Но вдруг она сможет двигаться дальше. Купер упоминал что-то о парне, который за ней ухаживает. Джей, кажется?

За этим следуют два стона.

– Ой, только давай не будем об этом, – ворчит Алана. – Да, я, конечно, хочу, чтобы она забыла Купера, дабы наша жизнь вошла в прежнее русло, но брат Женевьевы? Из всех парней?

– Кто такая Женевьева?

– Бывшая Эвана, – отвечает Стеф. – Джен сейчас живет в Чарльстоне.

– Я скучаю по ней, – Алана заметно хмурится.

Стеф фыркает.

– Как и Эван. В противном случае он бы так не старался вытрахать ее из своей головы. Или вытрахать всех остальных, если уж на то пошло. – Девушка перебрасывает свой длинный хвост через плечо и, повернувшись, дарит мне ухмылку. – В Авалон-Бэй все довольно запутанно. Эван и Женевьева. Хайди и Купер – хотя, слава богу, это уже позади. Друзья не должны вступать в подобные отношения, это как пропуск в неприятности. – Ее взгляд демонстративно перемещается на Алану. – А еще вот эта сучка каждый раз возвращается за быстрым перепихом к Тейту. Который раз уже, третий? Четвертый?

– Тейт? – повторяю я с улыбкой. – О, он горячий.

Алана взмахивает рукой.

– Не-а, с этим покончено. Мне тоже уже надоела вся эта ерунда с «друзьями с привилегиями».

– А у меня никогда такого не было. – Я самокритично пожимаю плечами. – Моя история перепихов включает в себя Купера и четырехлетние отношения с парнем, который, очевидно, трахал все, что движется.

Стеф строит гримасу.

– Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что ты встречалась с этим придурком.

Меня будто ударяют по лбу.

– Ты знаешь Престона?

В ее словах чувствуется тревожная фамильярность.

– Что? О, нет, не знаю. Я имею в виду, я знаю о нем. Купер рассказал нам, что тот изменял тебе – я просто считаю, что все изменщики – гады. – Стеф тянется к своему кофе, делает глоток, на секунду отворачивается от меня, прежде чем бросить ободряющий взгляд. – И послушай, не беспокойся о Хайди. Купер без ума от тебя.

– А Хайди уже достаточно припугнули, чтобы она вела себя прилично, – заканчивает Алана, а затем хмурится, едва лицо Стеф приобретает выражение «я пинаю тебя под столом». Их намеки такие же тонкие, как отбойный молоток.

Это не первый раз, когда я ловлю подобный обмен репликами между этими двумя, будто они ведут целый невысказанный разговор, в котором я не участвую. Мои отношения со Стеф и Аланой значительно потеплели – и я не сомневаюсь в искренности Купера, когда дело касается нас двоих, – но у меня сложилось отчетливое впечатление, словно я еще многого не знаю об этой компании. Очевидно, я не могу рассчитывать на то, что так быстро окажусь в кругу доверия.

Но почему мне кажется, что их секреты обо мне?

У меня нет возможности обдумать этот вопрос, поскольку мой телефон вибрирует в кармане. Это моя мать. Опять. Этим утром я проснулась от нескольких пропущенных сообщений от нее, в которых она разглагольствовала о том, что я пропустила несколько ее сообщений вчера вечером. Я стала периодически блокировать ее номер, просто чтобы немного отдохнуть от этих атак. Одна тирада за другой по поводу моего разрыва с Престоном. Больше нечего сказать по этой теме. Во всяком случае, мне.

Но моя мать намерена заставить меня поговорить об этом. Я пялюсь на телефон, и вижу, что она бросила писать и теперь звонит мне. Я отправляю звонок на автоответчик, когда мне приходит срочное сообщение от Бонни, оповещающее о том, что Судный день настал.

– Что случилось? – Стеф наклоняется ко мне, очевидно, явно встревоженная тем, что кровь отхлынула от моего лица.

– Мои родители здесь.

Ну, не здесь, конечно. В моем общежитии. Бедняжка Бонни попала в ловушку и ждет дальнейших указаний.

Бонни: Что мне с ними делать?

Я: Отправь их в кофейню. Я встречусь с ними там.

Я знала,