Двигаясь вдоль стен, мне было проще догадаться о том, о чем говорила Кэрри. Очередное углубление, способное поднять столб посередине пирамиды, который таит в себе могущественный генератор. Но рассказать и применить на деле, тем более на такой территории, все равно, что иголку искать.

Прищуриваясь, смахиваю мелкий песок со стен, задираю голову к потолку. Вот как это понимать? Внутри были лестницы, но они находились высоко над нашими головами и вели вверх, а не в низ. Судя по символам, там находился храм жертвоприношений. Тогда, где спуск вниз? Они же не летали?

Еще одна зацепка, это изображение чего-то смутно знакомого, кажется, у моего отца в дневнике была запись об этом. Порывшись в бесконечном количестве знаний, спрятанных в извилинах, я все-таки не нахожу похожее.

— Устье колодцев ицев, — читаю на стене знаки, — рот колодца колдунов воды…

Касаюсь камней, двигаюсь дальше. Все еще копаясь в памяти, что это за место. Символы повторяются, путаясь, мне приходится возвращаться снова и снова на одно и то же место. Двигаясь от стены к стене, ничего не происходит. Эрнесто что-то бубнит, удаляясь дальше от меня. Это отвлекает, да и я все еще думаю о том, кто тащился за нами следом. Время неумолимо работает против нас, пока мы тут расхаживаем. Грант с Кэрри будто сквозь землю провалились, оставив нас здесь заниматься поисками того, чего, возможно, и нет. Заканчиваю просматривать очередные символы и иду на середину пирамиды, останавливаюсь, споткнувшись об камень.

— Кетцалькоатль, — громко говорит Эрнесто, его слова рикошетят об стены, стреляя как из пулемета. — Я понял, где мы. Но как!? Это же немыслимо!

Эрнесто машет мне рукой, показывая на изображение древнего Бога.

— Под нами карстовое подземное озеро, глубиной двадцать метров. ПО нему мы пробрались сюда. Но ты представляешь, какое расстояние мы пересекли от Теопасалько до Кукулькана? — Он хватается за свою голову, словно не верит своим глазам.

— Кукулькана? Пирамида «Пернатого змея», как я не догадалась! Отец столько раз о ней рассказывал, как в дни осеннего и весеннего равноденствия тень ступенчатых ребер пирамиды падает на балюстрады, создавая впечатления, что пернатый змей ползет в марте вверх, а в сентябре вниз. Они пытались найти здесь выход в другую пирамиду, которая обещала короткий путь. — Я поражено оглядываю древние стены. — Подумать только. Мы же сделали открытие.

— Да, только кто-то хочет сделать нам вскрытие. И не факт, что нам удастся выйти отсюда живыми, если не пошевелимся. — Мексиканец движется к колонне, затем к камню.

— Пятьдесят два каменных рельефа на каждой стороне святилища символизирует календарный цикл, включающий пятьдесят два дня, — по памяти произношу я, стремительно направляясь к дальней стене и делая первый шаг.

— Каждая из четырех наружных лестниц храма имеет девяносто одну ступень, что суммарно выходит… — Эрнесто замирает у стены с левой восточной стороны, — триста шестьдесят пять, то есть количество дней в солнечном году. — Мужчина делает широкий шаг. — Встретимся на середине в точке, что соединит нас, ми сиело.

Отсчитывая каждый свой шаг, мы движемся в направлении друг друга, песок скрипит под нашими ногами, а в душе замирает чувство несравнимого ни с чем восторга от нового открытия. С замиранием в сердце и прерывистым дыханием, я останавливаюсь.

— Пятьдесят два, — выдыхаю я, ожидая Эрнесто.

Он замеряет свои шаги, не сбиваясь, мои нервы начинают шалить. Вдруг мы ошибаемся. И все это здесь не причем. Расстояние постепенно сокращается, и, кажется, он закончит считать, так и не коснувшись меня. Закрываю глаза и позволяю себе чувствовать. Проходят секунды, голос постепенно становится громче, и я замираю, когда теплая рука касается моей ладони.

— Триста шестьдесят пять, — тихо говорит он, я раскрываю глаза, повиснув на его шее от радости. — Он меня убьет, если узнает, что я трогаю тебя.

Все еще улыбаясь, отодвигаюсь и присаживаюсь на корточки, расчищая песок под нашими ногами.

— Разница в том, что это я обнимаю тебя. — Мои пальцы все глубже погружаются в песок, я все еще смотрю на Эрнесто огромными глазами. — Кажется, это здесь. Он присаживается рядом и помогает мне активней копать, пока мы не сдуваем остатки песочной пыли, чтобы замереть на месте не веря своим глазам. — Все, как она сказала.

Вытаскиваю сумочку, раскрываю замочек на талии и достаю ключ, повернув его нужной стороной, вставляю в углубление. Эрнесто и я, склонившись, ожидаем, когда что-то вырастет под нами, произойдет какое-то чудо.

— Что-то не так, — бубнит мужчина. — Мы что-то упускаем.

Соскочив на ноги, он идет к дальней стене, пока я прислушиваюсь к резонирующим стенам. Звук отдаленный, но не похож ни на что. Будто что-то надвигается, и по ощущениям не хорошее. Оглядываюсь по сторонам, в поисках чего-то тяжелого.

— Эрнесто, нам надо закрыть вход, через который мы пришли. Камни, кидай туда, пока они не станут появляться на поверхности, — в моем голосе сквозит нервозность, мы расслабились, забыли о том, что кристалл нужен не только мне.

— Ты же не думаешь, что оттуда вылезет монстр? — Он срывается со своего места, берет камни лежащие у дальней стены и еле тащит к другой стороне. Его надрывное дыхание и стоны сбивают меня с мысли. — Сколько кинуть? Десять? Я больше не смогу. Они на вид легкие, но на самом деле надрываю спину, — кряхтит он, проходя мимо слишком медленно. Я, хмурюсь, уставившись на ключ, затем на стены, откуда мы отсчитывали шаги.

— Десять уступов храма соответствуют «десяти небесам», — шепчу я. — Десять поворотам вокруг своей оси.

— Что ты сказала? Блин, я устал, — его слова разлетаются на части, когда я, наконец, сосредотачиваюсь на разгадке.

Вдавливаю ключ в углубление, и по часовой стрелке проворачиваю. Он с легкостью поддается, издавая громкий звук, похожий на стон древних стен. Каждое мое движение только усиливает звуки, заставляя даже Эрнесто работать куда быстрее, чем прежде. Когда становится совершенно невозможно это выносить, я закрываю одно свое ухо рукой и делаю последний поворот. Успеваю откатиться на спину, из-под земли раздается жуткий треск, будто пучины ада решили разверзнуться. Эрнесто меня подхватывает под руки и волочет к дальней стене. Мексиканец прижимает меня к себе, пока на наших изумленных глазах вырастает гигантских размеров столб.

Все пространство заполняется голосами, разговаривающими на древнем незнакомом языке. Я сжимаю свои уши ладонями, что есть силы, чувствую, как густая жидкость стекает из моих ушных раковин по запястьям. Повсюду распространяется запах, напоминающий железо. Песок с шумом перекатывается, из золотистого превращается в кроваво-красный, поднимаясь вверх мелкими частицами и оседая. Постепенно звук становится тише, голова наполняется шумом, и я сажусь на кровавую землю с ускоренным сердцебиением.

— Посмотри, это то, что ты искала? — Эрнесто выходит из-за моей спины, опускается рядом со мной на колени и убирает мои окровавленные руки от ушей.