Странно чувствовать облегчение в постели мужчины, заставляющего тебя спать с ним, но это именно то, что я почувствовала, когда Алексей достал пакет из фольги. Я почти почувствовала благодарность. Это то, на что похож Стокгольмский синдром? Эта мысль мрачно мелькает в моей голове, юмор висельника заставляет уголки моего рта подергиваться, когда я так быстро, как только могу, направляюсь к двери, пока он не передумал и не решил, что ночь еще только началась.

Уже почти два часа ночи, и я чувствую себя разбитой как телом, так и разумом. Я сделала все возможное, чтобы отключить свой разум, как только Алексей приказал мне встать на колени, сказав себе просто не существовать столько, сколько потребуется. Это было бы не то, что он забирал, а просто мое тело. Просто оболочку, в которой я обитаю. Это ничего не значит, говорила я себе снова и снова, глядя на стропильный потолок, следуя за узлами и завитушками в дереве, когда Алексей входил в меня. Я старалась не думать о реальности происходящего, о том, что он забирал то, что принадлежало Виктору, оставляя на мне след, который никто из нас никогда не сможет смыть. Я думала, что Виктор был последним мужчиной, который когда-либо будет внутри меня, но это больше не так, и это был не мой выбор.

Сколько раз ложиться в постель с мужчиной не было моим выбором? Больше, чем я могу сосчитать, если быть честной сама с собой, между большей частью моего брака с Франко и началом моего брака с Виктором. Последняя ночь, которую я провела с Виктором, запечатлелась в моей голове как единственный настоящий момент, когда я сама решила соблазнить мужчину и переспать с ним. Однако тогда я не могла позволить себе думать об этом. Не с Алексеем внутри меня, делающим все возможное, чтобы стереть все следы Виктора. На протяжении всего фильма он ворчал что-то в этом духе, с каждой проходящей секундой напоминая мне о реальности ситуации, от которой я пыталась убежать.

Бери мой член. Я знаю, тебе это нравится. Как только ты его получишь, у тебя появится к нему тяга, а? Веди себя прилично, маленькая королева, и я не отдам тебя своим людям. Тебе бы этого хотелось, не так ли, царица? Итальянская шлюха. Ты хотела бы посмотреть, сколько русских членов ты могла бы принять одновременно.

Я игнорировала его, мои глаза были прикованы к потолку, пока он выкрикивал оскорбления, извергая их быстрее по мере приближения к кульминации. Он издал звук, похожий на звериный, когда кончил, мгновенно перекатившись на спину, его мускулистый живот блестел от пота, когда он одной рукой убирал с лица свои белокурые волосы, а другой снимал презерватив.

— Я заставлю тебя кончить в следующий раз, царица, — пообещал он с жестокой ухмылкой. — Вот увидишь.

— Ни за что на свете, — хотела сказать я, но просто одарила его легкой вымученной улыбкой, чувствуя, как что-то треснуло внутри меня, когда я это сделала. Казалось, это удовлетворило его, потому что он отвернулся от меня, выбросил презерватив в мусорное ведро и, поднявшись со стоном, прошел мимо меня в сторону ванной. Он закончил со мной.

— Пожалуйста, поторопись, — мысленно обращаюсь я к Виктору, выходя в коридор, где меня немедленно встречает рослый охранник, который берет меня за локоть и подталкивает к лестнице и вниз, на этаж, где нас держат. Я не знаю, как долго я смогу это выносить. Я буду, столько, сколько потребуется. Если это смягчит Алексея и сделает приятным, помешает ему использовать моих друзей или моих падчериц в качестве боксерских груш, я охотно лягу с ним в постель. Но я чувствую, что каждый раз теряю частичку себя.

Я надеюсь, что к тому времени, когда нас спасут, что-нибудь останется.

Когда я возвращаюсь, в комнате тихо. Я едва вижу, но когда мои глаза привыкают, мне удается разглядеть импровизированные приспособления для сна, которые другие придумали, пока меня не было. Аника и Елена крепко спят в одной кровати, а София и Ана прижимаются друг к другу в другой, при этом Ана снаружи. Две стопки одеял лежат рядом с кроватью, на одной свернулась калачиком Саша, а другая пуста, предназначена для меня, я полагаю.

Саша шевелится, когда я опускаюсь на колени на груду одеял. Я отчаянно хочу принять душ, но у меня такое чувство, что нам не разрешено делать это без специального разрешения, и я не хочу рисковать навлечь на себя гнев Алексея.

— Миссис Андреева? — Сонно шепчет она, и я протягиваю руку, похлопывая ее по руке, когда ложусь. — С вами все в порядке?

Я испускаю вздох.

— Зови меня просто Катериной, пожалуйста? Или Кэт? Особенно после всего этого, я думаю, мы прошли через формальности.

Саша колеблется.

— Хорошо, — наконец шепчет она в темноте. — Катерина. Ты в порядке?

— Нет, — честно отвечаю я. — Но я жива, и мне не больно. Так что, в общем, я настолько в порядке, насколько это возможно, я думаю.

— Он не причинил тебе вреда?

— Не… — Я тяжело сглатываю. — Не физически, нет. — С Алексеем было на удивление скучно спать, учитывая все обстоятельства, особенно после того, на что Виктор открыл мне глаза. Он не пытался причинить мне боль во время секса или действительно был жестоким каким-либо образом, за что, опять же, я странно благодарна. Странно, что такие вещи, кажется, имеют значение, когда все остальное так ужасно. По-видимому, он получал удовольствие от того, что трахал жену своего бывшего босса, и не более того.

— Это хорошо, — шепчет Саша. — Мы не были уверены, где уложить тебя спать, если… — Она колеблется, и я слышу, как она тяжело сглатывает в темноте. — Учитывая беременность Софии и состояние Аны, я подумала, что у них должна быть кровать. Я не возражаю против пола. Но я не была уверена…

— Я, вероятно, могла бы лечь спать с девочками, — устало бормочу я. — Но это прекрасно. — По крайней мере, здесь, внизу, я могу вытянуться, что было бы невозможно в одной кровати с девятилетним и семилетним ребенком. — Они быстро заснули?

— Почти сразу, — печально говорит Саша. — Дети устойчивы к стрессу.

Она говорит это так, что заставляет меня думать, что за этим кроется нечто большее. Я вспоминаю, что она и Виктор говорили о том, что она была в приемной семье, повзрослела из-за этого быстро, до того, как Виктор забрал ее. Я хочу попросить ее рассказать мне больше о себе, чтобы узнать ее лучше. Но я этого не делаю, потому что, лежа там, в темноте, в этом чудовищном доме, мне кажется, что оказаться в таком темном месте, это больше, чем любой из нас может вынести.

— Он снова захочет тебя, — мягко говорит Саша. — Такие мужчины, как