И если узурпаторы не осмеливались присваивать себе этот титул, то, скорее, не потому, что он вызывал ненависть, а потому, что был священным. В греческих городах неоднократно восстанавливалась монархия, но новые монархи не считали себя вправе называться царями и довольствовались названием тираны. И дело вовсе не в том, хорош или плох был тот или иной правитель; не было принято называть доброго правителя царем, а злого тираном. Религия сама решала, кто из них плох, а кто хорош. Древние цари выполняли обязанности жрецов и получали власть от священного огня; тираны более поздней эпохи были просто политическими вождями и своей властью были обязаны только силе или выборам.

Соединение политической и жреческой власти в одном лице не прекратилось с уничтожением царской власти. Переворот, установивший республиканскую форму правления, не разделил обязанности, совмещение которых считалось естественным и было в то время основным законом человеческого общества. Человек, заменивший царя, был, как и он, жрецом и одновременно политическим главой.

Иногда этот ежегодно избираемый человек носил священный титул царя. В некоторых местах сохранившееся за ним название притан указывало на его основную функцию. В других местах его называли архонтом, например в Фивах. Однако Плутарх, сообщая нам о его обязанностях, отмечает, что они практически не отличались от обязанностей жреца. Архонт был обязан носить венок, как подобало жрецу; религия запрещала ему отпускать волосы и иметь при себе какие-либо железные предметы. Все это заставляет вспомнить римских фламинов. В Платеях тоже был архонт, и религия этого города требовала, чтобы он носил белое одеяние, то есть одеяние священного цвета.

Афинские архонты, в день вступления в должность, поднимались на Акрополь с миртовым венком на голове и там приносили жертву богу города. Во время пребывания в должности архонт должен был носить венок из листьев. Теперь нет никаких сомнений, что венок, который со временем стал и остался навсегда символом власти, был в то время всего лишь религиозным символом, внешним признаком, сопровождавшим молитву и жертвоприношение. Из девяти архонтов тот, которого называли царем, был религиозным главой, но и у остальных архонтов были свои религиозные обязанности.

У греков было общее выражение для обозначения высших должностных лиц, которое буквально означало – те, которые должны совершать жертвоприношения; это древнее выражение ясно говорит о том, кем они были в глазах древних людей. По словам Пиндара, с помощью жертвоприношений эти люди обеспечивали безопасность города.

В Риме вновь избранный консул первым делом совершал жертвоприношения на форуме. На площадь пригоняли жертвенных животных и, после того как верховный жрец объявлял их годными для принесения в жертву, консул собственноручно убивал их, в то время как глашатай призывал народ хранить благоговейное молчание, а флейтист играл священную мелодию. Спустя несколько дней консул отправлялся в Лавиний, откуда вышли римские пенаты, и там совершал следующее жертвоприношение.

Когда мы внимательнее изучим природу магистратуры у древних, то поймем, как мало магистраты напоминают современных руководителей государств. Один человек выполнял обязанности священнослужителя, судьи и военачальника. Он был представителем города, который являлся настолько же религиозным, насколько и политическим союзом. Обряды, молитвы, предсказания, покровительство богов – все это было в его ведении. Консул был не просто человеком – он был гением-покровителем города. Смерть консула – горе для республики; как пишет Тит Ливий, «со страхом вспоминали и прошлый год, омраченный похоронами обоих консулов»[123].

Когда консул Клавдий Нерон оставил свой лагерь и бросился на помощь сотоварищу, то, по словам Тита Ливия, Рим пребывал в страшной тревоге, беспокоясь об участи оставшейся без Нерона армии, поскольку лишенная военачальника армия лишалась одновременно небесного покровительства; вместе с консулом ее покинули ауспиции[124], то есть религия и боги.

Другие гражданские должности в Риме, которые в некотором смысле постепенно отделились от должности консула, объединяли в себе как консульские, так и жреческие и политические обязанности. В определенные дни цензор, с венком на голове, приносил жертву от лица города, собственноручно закалывая жертвенное животное. Преторы и курульные эдилы[125] распоряжались религиозными праздниками.

Не существовало ни одного должностного лица, у которого не было хоть какой-то религиозной обязанности, поскольку, по мнению древних, всякая власть должна была иметь связь с религией. Только плебейские трибуны не приносили жертв, но их и не считали настоящими членами магистратуры. Дальше мы узнаем, что их власть была совершенно особого рода.

Жреческий характер обязанностей должностного лица сказывался прежде всего на выборе способа его избрания. По мнению древних, одного одобрения людьми было недостаточно для избрания правителя города. Пока существовала царская власть, казалось естественным, что глава города определяется самим фактом рождения, в силу религиозного закона, который предписывал, чтобы сын наследовал отцу; рождение, похоже, достаточно ясно показывало волю богов. Когда в ходе переворотов царская власть была повсеместно уничтожена, люди, по всей видимости, начали искать такой способ избрания главы города, который был бы угоден богам. Афиняне, как и многие греческие народы, не нашли лучшего способа, как тянуть жребий. Очень важно составить правильное мнение об этой процедуре, за которую на афинскую демократию обрушилось столько обвинений. Для этого мы попытаемся вникнуть в ход мыслей древних людей. Для них жребий был не простой случайностью, а явлением божественной воли. Подобно тому как к жребию прибегали в храмах, чтобы выведать тайны богов, так и в городе обращались к жребию, чтобы выбрать должностных лиц. Считалось, что боги указывают на достойнейшего, давая возможность вытащить бумажку с его именем из избирательной урны. Вот что говорит по этому поводу Платон: «Седьмой вид власти можно назвать счастливым и угодным богам; мы установим его в зависимости от жребия: вынувший жребий должен править, не вынувший – отступиться и подчиняться. Мы признаем это в высшей степени справедливым». Город верил, что таким способом он получает своих магистратов от богов[126].