Выпили.

До дна. Медленно. Глядя в глаза друг другу.

Он поставил ее бокал на поднос, а поднос переставил на тумбочку.

– Банкет окончен? – не поняла Катерина.

– Потом еще выпьем, – пообещал Кирилл, принявшись расторопно высвобождать Катерину из ее простыночной тоги. – Сначала все повторим. Только медленно на этот раз.

Медленно у них почти получилось. Он старался, сдерживал себя, вел в ритме того танца, который выбрал, – целовал нежными неторопливыми поцелуями, сводящими с ума, ласкал, открывая Катерине саму себя. Но в какой-то момент все закипевшее от этой потрясающей медлительности выстрелило, салютуя, и они понеслись, заторопились, рвались вдвоем туда, скорее…

Вместе. Выше. Сейчас. Вот сейчас!

К черту медлительность и плавящую нежность, может, потом, когда-нибудь потом!

В этот раз Кирилл сразу перекатился на спину, не выпуская из объятий Катерину, прижав к своему боку. Она улыбалась, подумав об этом и оценив заботу, проваливаясь в сон.

Катерина проснулась в кромешной тьме оттого, что кто-то нежными поцелуями, еле уловимыми прикосновениями губ, покрывал ее лицо. И дернулась от страха, ничего не успев понять, издав придушенный странный горловой звук.

– Тихо. Не пугайся, это всего лишь я, а не насильник неудачливый, влезший в окно.

– Ага, – сразу пришла в себя, вспомнив, где и с кем находится она. – Ты удачливый насильник, вошедший в дверь.

– Господь с вами, мадам! Только по обоюдному согласию! И потом, мы же уже выяснили, что это ты меня соблазнила.

А Кате было уже не до шутливого обмена репликами! Она чувствовала его всего, всем телом, чувствовала и раскалялась, как зыбучий песок под палящим солнцем, успевая поражаться тому, как странно и быстро это происходит!

То ли от того, что не проснулась до конца, то ли от темноты, много позволяющей и спрятавшей их двоих в своем уюте, в ней раскрепостились остатки сознания, позволив в полной мере, до самого дна вырваться чувственным инстинктам. Что-то случилось с ней непонятное, и она, перехватив инициативу, рвалась куда-то, отбрасывала его руки, чтобы не мешали гладить, целовать его где захочется, что-то говорила, даже рычала тихонечко, познавая его, себя странную и свободную бесконечно…

Он принимал ее яростный натиск восторженно, с благодарностью, помогая осваиваться в новом для нее мире, но ринулся в атаку сам, побеждая и утверждаясь здесь ведущим за собой мужчиной!

И так это было яростно, сильно, красиво!..

Кирилл протянул руку и включил ночник на тумбочке, осторожно, как бы извиняясь, высвободил вторую руку из-под головы Катерины и сел. Налил в бокалы шампанское, успевшее подрастерять шипучесть, протянул один Катерине, следившей за его действиями.

Она покачала головой, отказываясь:

– Нет. У меня завтра, вернее, уже сегодня операция сложная.

Он отпил шампанского из своего бокала.

Все изменилось. Катерина чувствовала, как от него исходит напряженность.

– Что? – спросила она.

Он понял, о чем спросила. Но ответил, обыденно и вроде ни о чем, с присущей всем мужикам способностью обтекать трудные вопросы стороной ртутным шариком:

– Пойду я, Кать. Мне надо…

– Ну да, ну да, – усмехнулась она одним уголком губ, не позволив ему играть тут по мужским правилам, – Валентина ждет отужинать или уже отзавтракать, Соня книжку почитать.

Он раздражился! А чего, собственно, она от него ждет? Совместного завтрака любовников поутру перед работой? Застолбленных сексом отношений и обязательств каких-то? Признания в любви?

– Нет, – раздраженно и недовольно ответил господин Бойцов. – Мне надо контракт просмотреть. И поспать хоть немного.

– Ах да, контракт! Как же я про него забыла? – проигнорировала его настроение Катя.

Действовал он, как и положено любому мужику в такой ситуации, оперативно шустро, в полутьме умудрившись безошибочно отыскать свою разбросанную одежду и облачиться в нее с быстротой застуканного мужем любовника, сопровождаемый скептическим взглядом Катерины.

Так, прощание! Надо поцеловать легким поверхностным, ничего не значащим поцелуем, но нежно, хоть чуть сгладить напряжение. Но под все понимающим взглядом Катерины такое прощание явно было неуместным и до тошноты фальшивым.

Он стоял и смотрел ей в глаза, она сидела на кровати, укрывшись простыней, и не отводила своего взгляда.

Кирилл постоял и молча вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Так еще никогда, ни от одной женщины Кирилл Бойцов не уходил!

Правильнее читай: сбегал.

Поднимаясь по лестнице к себе на этаж, он услышал, как Катерина закрывает замки на входной двери.

Твою мать! И как же его угораздило-то?!

Стрекозел старый! Завелся, буром пер, не думая, а что дальше! Какие последствия?! Вы о чем?! Когда в нем все звенело от интриги, от того, как она ему нравилась и заводила, одним голосом, взглядом, морщинкой этой между бровей, когда он все решил бесповоротно – заняться любовью! Да кто думает о том, что после? И ведь знал, видел, что с ней все непросто!

Но именно это понимание, по странному, нелогичному, но вечному закону жизни и притягивало его к этой женщине, как на аркане! Чем сильнее противник и тяжелее бой, тем значимей и весомей победа!

Вот только ощущения, что он там что-то выиграл и получил что-то в виде победы, ни хрена не было!

Он хотел ее с самого начала, еще с той встречи в парке, на погребении трагически погибшего попугайчика.

Спокойно, и что в этом такого?

Нормальный тридцатидевятилетний мужик, с абсолютно здоровой потенцией и мужскими инстинктами, пребывающий в постоянной готовности к окучиванию заинтриговавшей, понравившейся женщины, как и положено.

А она интересная, молодая, вот как раз интригующая все это мужское, и недоступная… Закон природы – все нормально!

Только.

Эти пряди волос, разного природного окраса, от темно-медных до золотисто-рыжих, эти глаза колдовские изумрудные из другого века, мудро-трагические какие-то, как скорбь всего израильского народа, и скептические пальцы тонкие, с коротко остриженными ноготочками, летящая походка.

Что-то в ней такое… пробравшееся и зацепившее гораздо глубже, чем простое мужское желание, и непростое, но обыкновенное. Глубже, чем извечное желание побеждать-покорять женщин.

Зацепившее, предупредившее легким испугом, но не остановившее, вот ведь!

Он решил, что переспит с ней, и в ней прочитал понимание его мыслей и решений. Не капитуляция: «Приходите, Кирилл, я вся ваша!», нет, сдаваться она не собиралась, но и бороться тоже. Ее тянуло к нему с той же силой, что и его, но каждый надеялся уйти без потерь. Вот так они невербально вступили в поединок.