— Да, — отвечает Вейч с таким видом, будто не уловил ни единого слова из монолога Вока.

— Что ж, чем я обязан вашему присутствию? День настал? Или вот-вот настанет?

— Настал, — эхом откликается Вейч.

— Славно. Я люблю быть в курсе событий. Что же у нас на повестке дня?

Вейч прислоняется к нагромождению непонятного хлама и смотрит в пол. Его голос звучит сонно:

— Я не пришел бы сюда, но не знал, что еще могу сделать. Как бы вам сказать… все последние дни и ночи, ночи в особенности, — это какой-то ад. Полагаю, разумно будет сказать, что есть кто-то…

— Кому вы нравитесь, — заканчивает за него Вок.

— Да, но также есть кто-то…

— …кто служит своего рода препятствием и обращает каждую вашу ночь в испытание. Простая ситуация. Скажите, как же ее зовут — ту, первую персону?

— Прина, — отвечает Вейч после недолгой паузы.

— А того, второго?

— Лэмм. Но зачем вам их имена, чтобы помочь мне?

— Их имена, как и ваше, как и мое, не имеют насущной значимости. Я лишь проявляю вежливый интерес к вашей беде, ничего более. Что касается моей помощи вам — ради этого я должен в определенной мере владеть ситуацией.

— Но я полагал… — произносит Вейч и запинается. — В смысле… эта мансарда, все эти ваши приспособления… мне показалось, что вам уже кое-что ведомо.

— Осведомленность куклы? На такое нельзя полагаться. Вот вам — еще одно разочарование, с которым придется мириться. Еще одна душевная боль. Послушайте, а почему бы вам просто не оставить все это? Пройдет время, и вы позабудете о Прине. Зачем вообще впутываться в это безумие, подумайте.

— Ничего не могу поделать, доктор, — произносит Вейч жалобно.

— Понимаю, но вы все же послушайте старика. Мне неприятно видеть вас таким, мистер Вейч. Поверьте, я знаю, о чем говорю, — не всегда я был отшельником. Знаете, есть такая поговорка: душа и тело распадаются, когда в единое сливаются. Ну или это мое собственное творчество… С памятью у меня, к счастью, все очень плохо. В любом случае позвольте мне дать вам последний совет: пребывайте в стороне от мира, ищите радости в тени.

— Я и так сейчас — лишь тень себя былого, — ответствовал Вейч.

— Да, вижу. Тогда все, что мне остается, — подвести черту. Я вас предупредил. Давайте-ка немного порассуждаем гипотетически. Вам знакома Улица Высот? Я знаю, что у нее есть другое, более привычное, название, но мне нравится звать ее именно так из-за всех этих высоких зданий, коими она изобилует.

Вейч кивает.

— Замечательно. Помните — я вам ничего обещать не могу. Я вообще не даю ни клятв, ни обещаний. Но, если вам удастся как-то довести обоих ваших друзей до этой улицы сегодня вечером, я думаю, ваша проблема решится, если вы действительно ищете решение как таковое. И да, волнует ли вас форма, которую это решение может принять?

— Мне просто нужна ваша помощь, доктор. Я всецело полагаюсь на вас.

— И намерения ваши — серьезные, так?

Вейч молчит в ответ. Вок пожимает плечами и отступает обратно под покров теней. Красный свет в будке Капельдинера тоже медленно угасает, как будто заходит маленькое солнце, и вскоре единственным источником света в мансарде становятся голубовато-зеленые гирлянды на стенах. Вейч складывает руки на груди и смотрит куда-то под своды чердака, будто уже видит стройные крыши, парящие над Улицей Высот.

* * *

Ночью фасады каждого здания по обеим сторонам этой узкой улицы как будто бы связаны тенями друг с другом. Помимо фундамента и нескольких этажей с зашторенными окнами, все, что их слагает, — крыша. Великолепные пики вздымаются в ночное небо, достигая поражающей воображение вышины; как высокие деревья в ветреную погоду, они будто бы чуть колеблются.

Этой ночью небо — сплошь трясина из мутных облаков, опаленных неверным огнем луны. Со стороны арочного подъезда улицы трем приближающимся фигурам предшествуют три удлиненные тени. Одна из них — впереди всех, ведет две остальные, но без должной уверенности. Позади нее — силуэты мужчины и женщины, они слились бы воедино, не вклинься между ними осколок угасающего света дня.

В самом конце улицы ведущая фигура останавливается, и двое ведомых нагоняют ее. Теперь все трое застывают перед зданием с самой высокой крышей — из всех тех, что стоят на этой улице. Здание служит чем-то вроде торгового дома, если верить вывеске над главным входом. Укутанная тенями, та слегка покачивается на ветру и легонько поскрипывает. С обеих сторон она пестрит изображениями товаров и услуг. Можно различить что-то похожее на щипцы, возложенные поверх кочерги или какой-то другой домашней утвари. Но на ночь торговый дом закрыт — все ставни опущены. Круглое слуховое окно наверху выглядит разбитым, однако с земли очень трудно понять, так ли это. Наползающий на Улицу Высот туман не дает пробиться взгляду.

Вейч будто бы чем-то расстроен — он явно не знает, сколько еще ему торчать перед этим зданием в компании своих спутников. Быть может, стоит подать какой-то знак, предпринять что-нибудь? Все, что ему остается покамест — ждать. Но развязка уже близится.

И вот это происходит — секунду назад Вейч все еще сонно говорил о чем-то со своими спутниками, на лицах которых написаны настороженность и подозрение, а вот уже они оба, подобно марионеткам на невидимых нитях, вздернуты и проглочены туманом. Все случается столь неожиданно, что они не успевают издать ни звука. Чуть позже из тумана доносятся слабые, сдавленные крики — откуда-то с головокружительной высоты. Вейч опускается на колени и закрывает лицо ладонями.

Двое вознеслись вверх, но спустилось что-то одно — единая форма, застывшая в полуметре над мостовой, чуть подергивающаяся, как конвульсирующий висельник. Вейч, отведя руки от глаз, награждает это нечто взглядом. Да, тело лишь одно, но… его слишком много. Два лица на одной голове. Две пары губ, навсегда скрепленных печатью молчания. Чудовищный гибрид все еще подергивается в воздухе, когда Вейч, окончательно лишившись чувств, падает на мостовую Улицы Высот.

* * *

Следующая встреча доктора Вока с мистером Вейчем была столь же нежданной, сколь и последняя. Покидая удел темноты, отшельник застает Вейча в приступе истеричного смеха — тот смеется на пару с Капельдинером. От звуков их натужного веселья воздух мансарды вибрирует; они — пара маниакальных близнецов с одним голосом на двоих.

— Что тут происходит, мистер Вейч? — вопрошает Вок.

Вейч, не обращая на доктора внимания, продолжает заходиться гомерическим дуэтом вместе с куклой-билетером. Даже когда Вок, подойдя к будке, произносит: «Засыпай, деревянный болванчик», — Вейч не унимается и хихикает в одиночестве — словно бы тоже став не властным над собственными действиями автоматом. Вок ударом опрокидывает Вейча на пол — и голос того наконец-то затихает. По крайней мере на несколько мгновений. Потом Вейч поднимает взгляд на Вока — и безумно скулит.