А еще…Я думаю о том, не совершаю ли ошибку, пытаясь помочь Мэтью таким образом?

Но тогда что делать? После обыска в доме Палмеров и выдвинутых обвинений, никто не встанет на их строну. Никто не станет ходатайствовать, просить, требовать и защищать опасного для общества парня перед законом, а у меня на его защиту нет никаких прав.

Никто больше не отпустит Мэтью под опеку его отца, даже если случится чудо и деньги на залог найдутся — вот почему Лукас не хочет меня видеть, зная, что Мэтью не виноват. Оба раза наручники на руках его брата защелкивал офицер Уилсон.

Так что будет, если он так же защелкнет и замок в двери его камеры?

Не хочу думать о плохом. Не хочу! Тот парень — друг Лукаса, сказал «действуй» и был прав.

Это определенно лучше, чем опустить руки и сдаться на волю обстоятельствам.

Я приезжаю к зданию временной тюрьмы, в которой находится мой парень, свернув сюда по дороге в аэропорт, и решительно вхожу внутрь учреждения.

Все это время Мэтью отказывался меня видеть, и администрация шла ему навстречу, но сегодня я иду на хитрость и прошу мне помочь тренера Херли.

С ним Мэтью соглашается встретиться, вот только в комнату для встреч вместо тренера вхожу я.

— Эшли? — мне кажется на этот раз Мэтью еще бледнее, чем я запомнила. Волосы стянуты на затылке в короткий хвост, длинная прядь упала на лоб, скулы заострены. И точно не хочет, чтобы я его видела таким — в синей форме правонарушителя.

— Привет, красавчик.

Я все равно улыбаюсь, несмотря ни на что. Не могу не улыбаться от радости, что вижу его, и плевать что в стенах окна с решетками.

Он смотрит на меня жадно и с ожиданием — я не могу ошибиться. И он совершенно точно скучал.

Мне не хочется нести ему еще большую грусть и заставлять сомневаться, поэтому я снимаю с себя пальто и подхожу ближе. Обняв Мэтью за талию, целую его в сухие губы и кладу голову на грудь. Почувствовав щекой знакомое тепло, крепко-крепко обнимаю.

— Привет! Как же я рада тебя видеть!

— Эшли…

Когда влюблен, расстояние в десять миль кажется размером с континент. А расставание на неделю — словно разлука в несколько лет. Мы не можем друг от друга оторваться, и не можем ничего сказать. Я слышу, как стучит его сердце, как губы, решившись, касаются моих волос и чувствую, как руки пробираются под кофту, чтобы коснуться моей кожи.

Как жаль, что мы в этой большой комнате не одни и не можем себе позволить большее.

— Ты пахнешь декабрем и миндальным печеньем. Ты такая же радость… мисс Улыбка.

И он такой же — мой Мэтью!

— Я испекла тебе печенье, ты угадал. Надеюсь, у меня хоть немного получилось повторить рецепт. С тобой мне даже неловко тягаться.

— Ты совершаешь ошибку, — негромкий голос царапает слух. — Не нужно было, я бы понял.

Конечно, он не о печенье. Мы оба знаем, о чем, и от этого радость встречи горчит в груди, перехватывая горло.

— А ты? Отказываясь от меня.

— Эшли, уже ничего не будет, как прежде. Уже не выйдет поверить, пойми. Не такое будущее я тебе желаю и не с таким парнем.

— Глупости! Не хочу, чтобы ты даже так думал!

— А я не хочу, чтобы ты сюда приходила! Тебе не место в таких учреждениях, я еще не сошел с ума, чтобы держать тебя.

— Мэтью, мне нужно уехать.

Ну вот, только что сам говорил, а как только услышал, тут же застыл, словно камень. И голос похолодел.

— Ясно.

Вот же глупый! Я поднимаю голову и снова касаюсь его губ своими. Смотрю в лицо, вскидывая ресницы. Вновь целую, пока он не отвечает.

— И ничего тебе не ясно! Понял бы он… Лучше скажи, ты веришь мне?

Он смотрит очень серьезно, но глаза блестят. И если у Картера Райта во взгляде был колотый лед, то у Мэтью — теплый огонь.

Он сейчас борется сам с собой, я замечаю, как в его взгляде чувства сменяют противоречия, но руки продолжают меня держать крепко, и точно знаю, что в нем победит.

Наконец-то он улыбается краем губ.

— Однажды я доверил тебе свою жизнь, девчонка-фотограф. А потом и свои секреты. Только тебе и верю, Эш.

— Тогда пожелай мне удачи, парень мечта. Я скоро вернусь!

— Удачи, мисс Улыбка. У тебя все получится! С миндальным печеньем не каждый рискнет связаться. Слабакам оно точно не по зубам!

Неделя разлуки — так много, а час свидания — так мало! И не расхохотаться никак над шуткой, чтобы не расплакаться.

Когда приходит момент прощаться, я чувствую, как ожили от ласки его губы, целую их и обещаю:

— Я люблю тебя, Мэтью Палмер. Помни об этом, красавчик! Как бы ни сложилось, мы попробуем выбраться из этого вместе.

В аэропорт Нью-Йорка я прилетаю точно по расписанию — к началу ночи, а вот рейс на Рочестер у меня запланирован ранним утром, и я почти восемь часов провожу в многолюдном терминале и зале ожидания аэропорта Кеннеди в преддверии посадки на самолет. Так что в Рочестере оказываюсь к одиннадцати дня и, выйдя из здания аэропорта, сверяю дорожную карту со своим маршрутом.

Вещей у меня немного — наплечный рюкзак и небольшая сумка. Я в шапке, пальто и теплых ботинках. Погода на улице стоит минусовая, и я надеваю перчатки и обматываю шею шарфом. Еще в Нью-Йорке с неба трусил снежок, обещая начало сезона снегопадов, и здесь, в Рочестере, снега нападало уже достаточно, чтобы украшенный к Рождеству город выглядел по-настоящему зимним и праздничным.

Я добираюсь к центру города на экспрессе и это занимает еще час моего времени.

Отыскать Гамильтон-стрит не сложно, и таксист быстро привозит меня по нужному адресу, остановив машину напротив многоквартирного дома — трехэтажного и небольшого. Весьма представительного с виду — из светло-серого кирпича с белым декором на фасаде, с красивыми окнами и высоким крыльцом с кованым оформлением.

Здесь живут всего несколько семей — возможно, шесть, или чуть больше. И только взглянув на дом, я понимаю, что все они скорее всего обеспеченные люди. С достатком совершенно другого порядка, чем семья Палмер, о чем меня отец и предупреждал. Так что сейчас мне сложно представить, чем закончится моя встреча с родственниками Мэтью, и захотят ли они вообще со мной говорить.

Но отступать поздно. Я подхожу к дому и поднимаюсь на крыльцо. Остановившись перед входом, ищу на стене взглядом табличку с фамилией «Адамсены». А когда нахожу, то замираю перед ней.

Ну вот, я здесь. Приехала и нашла их. Так почему так сложно поднять руку и нажать на кнопку звонка?

Дверь в подъезд открывается и на улицу выходит молодая пара с детьми. Увидев меня, они предлагают мне войти, но я вежливо отказываюсь, махнув им рукой и улыбнувшись.