туча. Кристоф сузил глаза, чувствуя подвох.

– Отец Адриена сознался во всем, – поспешил сообщить он.

– В чем? – Эмиль так сильно сжал губы и стиснул кулаки, что Вера забеспокоилась, не настигнет ли его приступ бешенства прямо в здании полиции.

– А ну-ка, идемте-ка в мой кабинет, – взял ситуацию под контроль комиссар Герши. Он поставил кружку кофе кому-то на стол и, обхватив обоих за плечи, подтолкнул к одной из стеклянных дверей.

Они зашли в небольшое пространство метра три на три, огороженное прозрачным стеклом. Внутри стояли стеллаж с разноцветными папками, белая доска для записей маркерами со множеством прикрепленных на магниты фото, газетных вырезок и стол. Позади стола окно в глубокой нише, кирпичная кладка которой напоминала, что под одеждой из пластика, стекла и металла все же прячется то самое здание девятнадцатого века, в которое поместил Мегрэ Жорж Сименон. Вере казалось, что комиссару положен кабинет с дубовыми панелями и золотыми люстрами, но при взгляде на этого человека, знавшего лишь язык пуль и не привыкшего к уюту административных должностей, сразу приходило объяснение, почему он все еще не переехал в богатые апартаменты начальника парижской полиции.

– Ты, я вижу, что-то уж слишком удивлен? – Кристоф закрыл за собой дверь и скрестил руки на груди. Прямая спина, рукава рубашки натянулись над прокачанными бицепсами, брови сведены, но взгляд спокойный – ни дать ни взять сам царь Соломон. Вот такими Вера и представляла себе комиссаров полиции во Франции!

– Кажется, я могу назвать имя убийцы Куаду и сына Турно… – В глазах Эмиля сверкал недобрый огонь.

– И кто же это? – терпеливо спросил Кристоф.

Эмиль мешкал: то ли пасовал перед дядей, то ли вдруг почувствовал неуверенность в версии с Жаккаром. Но Вера решила, что так просто не сдастся. Она только что была в квартире маньяка! И это ощущение ни с чем не спутать.

– Жаккар… – невнятно пролепетала она. Эмиль сорвался с места, будто хотел уйти, но принялся вышагивать вдоль стеклянной перегородки. Что его заставляет так беситься? Разве не лучше просто изложить дяде их версию, зачем сразу так взрываться?

– Кто-кто? – переспросил Кристоф, скривившись.

– Жаккар, – чуть уверенней ответила Вера. Ой, сейчас их просто выпроводят. – Он работает в театре, получил свой первый паспорт после пожара в 2005 году, знал Куаду и, предположительно, был тем самым помощником антиквара, про которого писатель говорил перед смертью… Ну, вначале он рассказал про насильника, за которым подсматривал. А еще ему сорок лет.

– Во-первых, в театре Жаккар всего лишь бухгалтер. Во-вторых, помощник антиквара был наполовину алжирцем по имени Мелек Рафаэлли, тело которого нашли в Алжире еще в 1999 году у берегов Сиди-Ферруш, – ответил Кристоф учительским тоном, не расплетая рук. Вера почувствовала себя первоклашкой, не знающей урока.

– То, какие тела находят в Алжире, – это проблемы Алжира, – огрызнулся Эмиль. – Тем более, если речь о теле человека, у которого не было никаких документов с рождения.

– Хорошо. Есть причины не доверять местной полиции. Но алжирец исчез в ночь смерти первой девушки в 1999-м, а убийства не прекращались еще шесть лет. И ему было только семнадцать – слишком юн для таких продуманных преступлений. Да и причина его побега была вполне естественной: лавочник Андре Массен жестоко с ним обращался. Соседи оставили свои свидетельские показания. Он его третировал, и, видно, когда произошло убийство, парень решил, что непременно будет в нем обвинен, вот и бежал.

– А тебя не удивили отпечатки пальцев Андре Массена, изящно оставленные на эфесе рапиры, которой была заколота девушка? Кто, кроме него, мог это сделать? Может быть, добрая женушка? – кипятился Эмиль. – Надо выяснить, чье имя он украл в 2005-м! Куда делся настоящий Франсуа Жаккар из Бордо, и чье тело прибило к берегам Сиди-Ферруш, черт возьми!

До Веры наконец дошло, почему Эмиль так занервничал. Полиция успела ухватиться за другого подозреваемого, который уже во всем сознался. Это очень удобно, никаких хлопот. Эмиль боялся, что Кристоф не захочет никакой другой версии, начнет накручивать спирали улик, вылепливая из них нужную форму. Ведь дело двадцатилетней давности надо закрыть как можно скорее. А также успокоить отцов и матерей, напуганных восставшим из ада Жаном Живодером, охотившимся за их детишками. Тем более что внизу уже ждали представители какого-то телеканала.

– Эмиль! – Кристоф расплел скрещенные на груди руки и, мягко взяв племянника за плечи, повел его к своему столу – опытный дрессировщик, ведший на волоске… нет, не слона, как гласила древняя индийская пословица, а голодного ягуара, взбесившуюся гориллу или медведя гризли. – Сядь, успокойся. Давай все обсудим. Ты расскажешь мне, что нарыл, я тебе – о том, что произошло сегодня утром.

Эмиль сел в кресло комиссара, уронив локти на стол, а лбом уткнувшись в сцепленные пальцы. Кристоф обернулся к Вере, жестом указав ей на стул у двери, и она послушно села, опустив сложенные ладони на колени.

Сам он уселся на стол боком.

– Итак, я начну. Мы просмотрели видео с камер, обнаружили на одном из них Жака Турно. Он побегал от нас, устроил настоящие гонки в самый час пик, но мы его взяли и прижали как следует. Ломался недолго, видно, просто играл комедию, в конце концов, выдав все как на духу.

– Что? – одновременно воскликнули Эмиль и Вера.

– А то, что у него фальшивый бельгийский паспорт!

– И все?

– Когда мы это выяснили, остальное уже не было смысла скрывать… Он сознался, что в порыве гнева нечаянно зарезал сына. А потом его понесло и он убил писателя – мстил за дочь.

– А сына зачем нарядил в платье?

– Что ж, это легко объяснить. Благодаря перформансам Куаду пресса вспомнила про «Призрака Тюильри», стали появляться статьи и даже фото людей в карнавальных костюмах. Турно – опытный бандит, вор, у него двойное гражданство. Он сообразил обрядить труп и подбросить его в парк.

Эмиль свел брови на переносице.

– Фальшивый бельгийский паспорт, говоришь?

– Да, Эмиль. Наш воскресший было «Призрак Тюильри» оказался пшиком. Мы взяли настоящего преступника, и теперь Париж может и дальше относиться к фигуре Жана Живодера в парке, как к интересному перформансу.

– Это чушь собачья!

– Он говорил достаточно серьезно. Отдал баночку с синильной кислотой, камеры зафиксировали его появление в больнице, он прекрасный знаток холодного оружия и нашел, где раздобыть яд. Даже платье! То странное платье…. Оно принадлежало Эмме, его выдал Куаду для участия в своих причудах.

– Турно так сказал?

– Да.

– А мальчишка месяц где был?

– По родственникам ныкался.

Эмиль с минуту гипнотизировал Кристофа, потом достал из кармана куртки вчетверо сложенную бумагу, расправил