— Куда мы идем? — спросила, хватая ртом воздух. — Что вообще происходит?

Казалось, моего мужчину подменили, подсунув вместо умного и рассудительного Валентина какого-то сбрендившего фанатика. С чего он решил, будто не достоин меня? Все наоборот, это мне до него еще расти и расти во всех смыслах этого слова. Я слишком молодая, неопытная и бедная для такого мужчины, как Валентин. И вряд ли моя доброта все это окупает.

— Ты должна узнать, — строго заявил Валентин.

Усадил в машину и повез в неизвестном направлении. Я молча наблюдала за сменяющимися за окном пейзажами, теряясь в догадках. Но вот мы остановились у высокого светлого здания.

— Это местный ЗАГС? — предположила вслух.

— Совсем нет, — улыбнулся Валентин. — Это другая клиника. Я проведу тебя через проход для персонала. Т-щ-щ… — он прижал палец к губам, предупреждая вопросы. — Сначала нам надо добраться до цели, нет времени на разговоры. Используем эффект неожиданности.

Я совершенно перестала понимать что-либо.

Мы ворвались в клинику и поднялись на лифте на самый верхний этаж. Эта клиника была, пожалуй, даже круче той, где лежала моя мама. Хотя я и успела рассмотреть не так много. Коридор, в который мы вошли, был залит необычайно ярким, слепящим светом. Я зажмурилась, крепче сжав руку Валентина, но все же успела заметить около десятка секьюрити возле двери, в которую мы собирались войти. Валентин кивнул парням и ввел меня в палату.

Палата напоминала дворец.

Окна занимали две стены целиком, открывая дивный вид на город. В огромных вазах стояли букеты — столько цветов я не видела еще никогда. А среди всего этого великолепия лежал единственный пациент, весь утыканный какими-то трубочками и датчиками. Вокруг него толпились люди — я насчитала больше десятка. Все респектабельные, со строгими, непроницаемыми лицами. Один, заметив ворвавшихся меня и Валентина, преградил нам путь.

— На хрена ты приволок ее сюда?.. — прохрипел этот непонятный тип бандитской наружности. Лысая голова, злые черные глазки и татуировки на руках, выглядывающие из-под белоснежных манжет рубашки — бандит и только. И то, что нацепил деловой костюм и держит в руках чемодан, этого не отменяет. — Вали-ка отсюда.

Валентин и не подумал. Спрятав меня за спину, проговорил непреклонным тоном:

— Она должна все знать, Терех.

Так вот как выглядит этот таинственный покровитель Валентина. Теперь идея познакомиться с ним казалась мне не такой хорошей. Я вообще предпочла бы быть от этого типа как можно дальше.

— Вали отсюда!.. — рыкнул Терех.

Толкнул Валентина. Но тот ловко увернулся.

— Кто здесь?! — воскликнул пациент неожиданно мощным голосом. А я ведь приняла его за дряхлого старика, таким сухим и немощным он выглядел. — Терех, отойди.

Зло зыркнув, тот сделал шаг в сторону. Потом еще один — осторожно и определенно нехотя.

— Подойди, — Валентин легонько подтолкнул меня по направлению к таинственному пациенту. — Он ждал встречи с  тобой очень долго.

Мне до жути не хотелось подходить к этому ссохшемуся типу с тонкой, почти пергаментной кожей. И все же я шла, подбадриваемая Валентином. Толпа расступилась, словно не в силах ослушаться приказа. На меня смотрели, как на комету, ворвавшуюся в окно, со смесью страха и изумления.

— Это она?.. — шепотом спросил самый низенький из мужчин, тот, что в очках и с чемоданом. — Неужели дочь Аллы Комаровой?

Они знают мою маму? Она никогда не рассказывала мне…

— Девочка моя… — тот, кого я прежде приняла за старика, приподнялся на постели. Теперь я дала бы ему лет пятьдесят или чуть больше. Его глаза смотрели на меня так, словно я была для него сокровищем. — Успел… Я нашел тебя.

Он протянул руку, но я отшатнулась, как будто боясь обжечься. Или запачкаться. Смысл происходящего, пусть и весьма смутный, начал до меня доходить.

— Дочка, — проговорил тот, кого я не надеялась и не желала увидеть. — Какая же ты красавица. И как похожа на маму. Она бы гордилась тобой…

— Она и гордится! — возразила я с возмущением. — Почему вы говорите о ней в прошедшем времени?..

— Щенок! — выкрикнул Терех и, достав пистолет, направил дуло на Валентина. — Я приютил тебя, выкормил, сделал человеком. А ты решил  откусить руку хозяину?! Сдохни, сука!

— Не сметь!.. — взревел тот, кто назвал меня дочерью.

А пятеро из его помощников, полагаю, личная охрана, достали оружие и направили на Тереха. Тот зло прищурился, но не спешил стрелять в Валентина. Мой мужчина стоял непоколебимой скалой. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Он совсем не боялся смерти.

А я боялась. Очень!..

Рванула было к Валентину, но он предупредительным жестом остановил. Низкорослый мужчина в очках, меньше всех напоминавший бандита, загородил меня собой и чемоданом, который держал в руках, словно щитом.

— Они сами разберутся, — произнес рассудительным спокойным тоном. — Не волнуйся, люди Макса Бузина верны и надежны. Хотя в Терехе мы все ошибались…

Он покачал головой, а я застыла, словно пораженная молнией. Предчувствия не подвели — тот иссохший мужчина, что лежал сейчас подключённым к аппаратам, был моим отцом. И он не умер, как сказали маме. Если Макса Бузина и подстрелили в какой-то бандитской разборке, он сумел выкарабкаться.

— Не делай глупостей, Терех, — небрежно заметил Макс. — Тронешь парня, и я тебя на фарш пущу. Ты ведь знаешь, я умею разбираться с непокорными, сам не раз помогал мне снимать с них шкуру лоскутами.

Судя по тому, как побледнел Терех, сказанное отцом было правдой. Пистолет, направленный на Валентина, на секунду дрогнул, и этой секунды хватило людям Бузина, чтобы скрутить непокорного.

— Как ты посмел, паскудник… — это было последнее, что сказал Терех.

После Макс Бузин приказал его заткнуть. Со скотчем на губах сложно плеваться ядом, но то, как зыркал Терех в сторону Валентина, было красноречивее слов. Мне было страшно за любимого. И вместе с тем жутковато. Жизнь, казавшаяся прежде размеренной, вдруг закрутилась буйным вихрем, подхватила и понесла в неизвестном направлении. И я понятия не имела, куда меня приведет. Зашвырнет в бездну или вынесет в чудесный край, где живет счастье.

— Говори! — приказал Макс Бузин Валентину. — Тебе явно есть что сказать, парень. А мы с дочкой послушаем.

Я едва не задохнулась от возмущения. Как он, который целых девятнадцать лет не интересовался мной, теперь вот так запросто называет дочерью? У меня не было отца и теперь ни к чему.

— Давай послушаем, — мягко предложил все тот же очкарик с чемоданом. — Твой отец искал тебя так долго, так ждал… Дай ему шанс, не отвергай сразу. Ты многого не знаешь…

Но того, что знала, казалось достаточно, чтобы ненавидеть. Однако этот мужчина в очках, кажется, был наделен даром убеждения. Его тон, слова, а более взгляд, заставили смолчать и не возмутиться поведением Макса. Тем более что Валентин, стоя по стойке смирно, точно солдат перед трибуналом, начал свой рассказ. Короткий, лишенный эмоциональной окраски, но емкий. Мне казалось, мой учитель пересказывает фильм или рассказ, но уж точно не свою жизнь. Слишком спокойным и подозрительно немногословным он был.