Вошла под перестук собственных каблуков и сердца, заняла привычное место. Заметила, что лицо Кузнецовой стало пунцовым. Как будто ее кипятком ошпарило. Но заговорить со мной, к счастью, она не решилась.

В сумке затренькал айфон — пришло смс. Надеясь, что это от Валентина или мамы, кинулась читать. К сожалению, это было всего лишь послание от оператора сотовой связи, ничего интересного. Я убрала телефон и сложила руки на столе, как приличная ученица, чувствуя, что спину буравят раздражённые взгляды.

— О, новый айфон! — высказался  Бондарев. Какого хрена он пришел именно сегодня, не мог поболеть еще немного? — Н-да, официанткой на такой не заработать. Если только насосать. Сколько берешь за минет, Комарова? А за целую ночь?

Мое напряжение достигло предела. Впервые в жизни я была готова первой ввязаться в драку и выцарапать Олегу глаза. Но рассудительность все же взяла верх. Пораскинув мозгами, пришла к выводу, что Бондарев наконец-то осознал и принял тот факт, что со мной ему ничегошеньки не светит. И переключился с режима ухаживаний на травлю. Стоит повестись на провокацию, и после не отмыться.

— Не у тебя, ни у твоих родителей нет столько, — сообщила, обернувшись. — А если не хочешь серьезных проблем, держи при себе свой поганый язык.

— А то что?.. — хмыкнул Бондарев. — Пожалуешься своему бугаю-охраннику или Залесскому?

— Обоим, — мстительно заявила я. — И тот, и другой из тебя отбивную сделают одним движением руки. Размажут, как клопа по стенке.

— Со мной не свяжутся! — надменно бросил Олег. — Ты же знаешь, кто мои родители. Первые люди в городе.

— А сам-то ты чего стоишь? — злобно прошипела я. — Без родителей? Только и можешь прикрываться родичами, а ведь ты давно уже не младенец, чтобы нуждаться в их защите. Или всю жизнь так и проведешь с золотой соской во рту, а, Бондарев?

Олег зло сощурился и неуютно поерзал на стуле.

— Так и скажи, что завидуешь, — небрежно бросили мне в ответ. — Мне, чтобы получить новые шмотки, не приходится подкладываться под преподов.

Остальная аудитория молчала, открыв рты и навострив уши слушая нашу перепалку. Я понимала, что от моего ответа зависит репутация, которую Бондарев так отчаянно пытался очернить. Но фишка в том, что мне в тот момент было плевать на однокурсников и весь институт в целом. Единственный, чье мнение меня беспокоило, так это Валентин Петрович Залесский, а он знал правду. Еще мама — но она, к счастью, находилась далеко  и не могла узнать о том, какие грязные слухи распространяют о ее дочери. А все потому, что я посмела увлечь лучшего препода и потрясного мужчину. Буквально увела его у всех из-под носа.

— Если ты о Валентине Петровиче, то деньги тут ни при чем, Бондарев, — хмыкнула на манер самого Залесского. — С ним я ради собственного удовольствия и совершено безвозмездно. Не веришь, спроси у него.

В аудиторию как раз вошел препод и, точно почувствовав напряжение, остановил грозный взгляд на Бондареве. Тот снова заерзал на месте и втянул голову в плечи, прикидываясь черепашкой.

— Олег Бондарев, вам что-то непонятно по пройденной теме? — уточнил Залесский, недобро прищурившись. — Так заходите после занятий, я вам все подробно объясню.

Олег помотал головой и побледнел. Весь его боевой дух как рукой сняло. Разумеется, разговаривать тет-а-тет с сильным, как молодой лев, преподом ― это не то же самое, что травить сокурсницу, бахвалясь перед всем институтом родителями и их высокими связями.

— Мне все понятно, Валентин Петрович, — проблеял Бондарев. — Дополнительных пояснений не требуется.

Залеский предупреждающе кивнул.

В остальном лекции прошли как обычно: интересно и на позитиве. Залесский мог преподнести любую, даже самую скучную, казалось бы, тему так, что все слушали с открытыми ртами. Он находил забавным рассказывать нам не только положенное по плану, но и дополнять рассказы личными наблюдениями и дополнительными фактами. Жизнь великих литераторов он дополнял пикантными подробностями, отчего давно умершие деятели культуры казались нам не только легендами, но и просто людьми со своими слабостями и увлечениями.

— Напоминаю про итоговый зачет, — предупредил Валентин Петрович в конце занятий. — Готовьтесь, и готовы будете. И вот еще что: по курсовым — никаких дерганий из интернета и заказов у других студентов. Предупреждаю: своих отличников я знаю по почерку, манере подачи и не спутаю ни с кем другим.

Последние слова как будто предназначались мне. Валентин Петрович не отрывал от моего лица горящего взгляда, словно предупреждая: никаких поблажек для однокурсников.

Что ж, в деньгах я больше не нуждалась так остро. Потому и не собиралась браться за чужие курсовые.  Да и помогать хоть в чем-то тем, кто был готов тебя утопить при первой же возможности — такое себе развлечение. Еще вчера многие назывались моими друзьями, искали внимания. А сегодня, когда Бондарев пытался облить грязью, ни словом не обмолвились. Просто делали вид, будто их все это не касается. А ведь все знали, что до Залесского я не встречалась ни с одним парнем, не посещала вечеринок и вообще, не позволяла себе ничего такого, за что можно бы осудить.

Что ж, пусть это послужит мне хорошим уроком.  Я чуть не купилась на старый фокус, едва не подсела на внимание однокурсников. Вчера на недолгий период действительно почувствовала себя частью чего-то целого, составляющей большой дружной компании. Но это все не больше, чем фальшь. Может быть, и существуют дружные компании, но это не про моих однокурсников. Тут каждый сам за себя. Скорее, они живут по законам стаи: кто сильный, тот и важен. А слабого загрызут при первой же возможности.

— И как он?

Вопрос застал меня врасплох. Я, как обычно, примостилась с учебником в коридоре, спрятавшись за высоким фикусом. Но Катя Кузнецова нашла меня и здесь.

— Кто?.. — похлопала глазами, оторвав взгляд от книги.

— Пф!.. Валентин Петрович Залесский, кто ж еще! — фыркнула псевдо подруга. — Каков он в постели? Ты же вчера с ним уехала, не может быть, чтоб упустила такую возможность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Она толкнула меня в плечо, как будто дружески. Но удар получился довольно увесистым, выдавая истинное состояние обладательницы. Кузнецова бесилась, но скрывала это за маской расположения.