чтобы я впрягся в твоего дружка? — немного подсвистывая от распухшей челюсти, сказал Костарев.

— Хочу, чтобы ты хоть раз мужика включил, а не промокашкой притворялся. Получил ты по заслугам, разве нет? Так кто в этом виноват? Мы? Или ты? Скажи ему, кто первый атаковал. Скажи правду. Или опять врать будешь, хотя все всё прекрасно видели. Чего ты стоишь сам?

На лице Костарева была тяжелая дума. Сказанное преображало его, заставляя словно бы постареть на несколько лет.

— Я, — после долгой паузы внезапно ответил Костарев, заставляя Кайрата Айдыновича вытянуться в лице.

— Помолчи, придурок! — рявкнул он на Костарева.

— Вы что, правда использовали меня, чтобы подставить его? — Костарев кивнул на меня.

Кажется, он и в самом деле искренне верил, что делает это все сам, хотя им искусно управляли как марионеткой.

— Заткнись! — вновь рявкнул Кайрат Айдынович. — С тобой потом разберемся!

— Нет, сейчас. Отвечайте!

— Взбунтовался, значит? — внезапно ухмыльнулся Кайрат Айдынович и никому из присутствующих эта ухмылка не понравилась. — Значит вместе с ним, — он кивнул на меня, — домой отправишься.

— Никто никуда не отправится! — внезапно раздался другой голос.

Это был Молодов.

Его появление было неожиданным и все некоторое время соображали, что делать — рвануть врассыпную или начать оправдываться?

Молодов подошел ближе, пристально оглядел сходку.

— Кайрат Айдынович, я понимаю, что вы куратор этого соревнования, но вы чересчур далеко зашли. Решать судьбы детей вы не вправе.

— Вот сейчас, именно с этого момента, будь очень осторожен, Молодов. Каждое слово обдумывай, прежде чем произнесешь его вслух. От этого много что зависит. И твоя карьера в том числе.

— Не старайтесь — не запугаете. А я повторюсь: решать кто отправиться домой вы не вправе. Право ваше это сделать только после соревнования, когда поступят к вам результаты и отчеты всех участников и судей.

— Тогда соревнования будут проведены прямо сейчас!

— Что? — эта новость повергла все в шок.

— Ведь именно я решаю, когда назначить испытание, не так ли? Устав именно так говорит.

— Верно, — севшим голосом после долгой паузы ответил Молодов.

— Тогда я подписываю приказ о начале соревнований. Так вот, считайте, что этот приказ уже готов и подписан. Это будут выборочные соревнования — такое тоже возможно, Устав я помню назубок. И учувствовать будут двое. Вот он, — Кайрат Айдынович ожидаемо кивнул на меня, — и он.

А вот второй кандидат удивил абсолютно всех без исключения.

Я ожидал, что Кайрат Айдынович выберет Володьку. Но перст судьбы указал… на Костарева.

* * *

— Что? — Костарев хлопал глазами, ничего не понимая. — Кайрат Айдынович, но ведь…

— Прямо сейчас проведем, — рявкнул тот. — Все — к стенке!

— Карат Айдынович, нельзя же так! — начал Молодов, но получил полный огня взгляд.

— Можно, — зловеще произнес Кайрат Айдынович. — Мне все можно. Номер стенки определим жребием.

Он достал из внутреннего кармана блокнот и карандаш, вырвал пять листиков и размашисто написал на них цифры. Потом смял каждую бумажку и закинул в альпинистскую каску.

— Тяни, — приказ Костареву.

— Кайрат Айдынович… — плачущим тоном протянул тот.

— Тяни! Будет тебе уроком, как против меня клюв раскрывать.

И громко, чтобы всем было слышно, произнес:

— Последний, кто поднимется на стенку — отправляется домой.

Дрожащей рукой Костарев взял бумажку, но долго не насмеливался ее развернуть. И только когда Кайрат Айдынович рявкнул на него, тот показал — первая стенка. Лицо Костарева из страдальческого стало умиротворенным, еще бы, первая стенка самая легкая, забраться на нее не представляет труда.

— Теперь ты, — протянул мне каску Кайрат Айдынович.

Я глянул на Молодова, но тот лишь пожал плечами, мол, ничего не могу сделал.

Вытянул бумажку. Развернул. Глянул.

— Третья стенка, — озвучил я собственный приговор.

Та самая, где метровый карниз. Пройти ее нереально, если не заходить на четвертую. Но этот гад конечно же не даст этого сделать. Либо понадобиться тратить много времени, чтобы закрепить крюки. Костарев в это время уже успеет подняться и сплясать на верху победный танец.

Кайрат Айдынович растянулся в довольной улыбке. Он тоже понимал всю сложность стенки, которая мне досталось. В глазах искрился триумф, он наконец добился своего, практически выдавил меня.

Вот уж действительно приговор.

Но просто так сдаваться я не собирался. Еще посмотрим как Костарев сможет вскарабкаться по первой стенке, опыта никакого, на первом зацепе повиснет мешком.

Я бодрился и смелился. Володька тоже подбадривал меня, но слов я не разбирал — был погружен в себя.

Молодов выдал нам по веревке, протянул карабины, но я отказался.

— У меня свой, — показал я подарок Петровича.

— Странный какой-то, — нахмурился Молодов, скептически разглядывая самоделку. — Уверен, что не хочешь взять нормальный?

— Уверен.

— Минутная готовность! — крикнул Кайрат Айдынович.

— Крепи как можно ближе к левому краю карниза, — шепотом затараторил мне Молодов. — Там уже пробита дырка, прямо туда и крепи. Там же и проходи. Карниз обходи, где доска видна черная, за нее можно ухватиться. Пальцами дальше тянись — есть там выступ, найдешь его. Прямо не иди — надолго со страховкой завязнешь.

Молодов еще долго раскрывал мне секреты и тайные тропы, где можно срезать на стенке, а я лишь кивал головой, едва ли вообще понимая смысл его слов.

— К старту! — приказал Кайрат Айдынович. И обратился ко всем, особо делая акцент на Молодове: — Все по правилам. Внеплановые испытания, по результатам которых слабейший покинет лагерь. Без права на пересмотр и пересдачу. Навсегда. Даю отсчет: раз… два… ТРИ!

Глава 25

Финиш

Все было неправильным.

Так соревнования не устраивают. Это было понятно даже мне. Это же понимал и Молодов, который морщился и смотрел то на нас, то на Кайрата Айдыновича. Стандартный способ соревнований иной. Один спортсмен лезет маршрут на первой стенке, другой — маршрут на второй. Для каждого засекается время. Потом участники меняются. Таким образом, каждый спортсмен должен пролезть обе стенки. Наименьшая сумма времени прохождения обоих маршрутов выявляет победителя. Есть моменты по срыву на маршруте и прочие уточнения, но это нюансы. А тут…

Все было неправильным.

Но ведь для этого все и затевалось. Цель одна — сбросить меня с отборочного этапа, пусть даже и таким нечестным способом. Победителей не судят.

Молодов вновь попытался опротестовать это, но Кайрат Айдынович отмахнулся от него. И рявкнул:

— ТРИ!..

Старт был дан.

И мы начали подъем.

Взяли живо. И первые десять метров практически пролетели вверх, за считанные секунды. Потом, когда зацепы пошли не так часто и стали мелкими, темп сбавился. Краем глаза я видел, как Костарев достаточно уверено проходит этап, несмотря даже на то, что был новичком.

А был ли он новичком? — внезапно появилась в голове у меня мысль.

Вот так вопрос. Теоретически, Костарев мог вполне себе спокойно ходить в другой спортивный клуб — мы же ведь не следим за ним, да и вообще мало что знаем о нем. Но зачем тогда записался к нам, в «Снежный барс»? Да еще и наврал, что новичок? Был какой-то хитрый план? Что ж, если этот план предполагал такое развитие событий, когда мы соревнуемся, причем явно нечестно и не в мою пользу, то он вполне оправдан.

Невольные зрители начали подбадривать меня. Кайрат Айдынович попытался утихомирить их, но все было тщетно.

Следующие десять метров трассы пошли сложней. Зацепы тут были закреплены гораздо реже, а форма их была неудобной: почти плоская, ровная, скользкая. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не наломать дров. Выдохнуть. Сбавить скорость.

Первое желание любого альпиниста, лезущего по стенке, тем более, когда идёт соревнование — рвать вперед и вверх!. Рисково, из всех сил. Но цена ошибки слишком велика, поэтому каждый следующий шаг нужно просчитывать, а иногда и думать на один-два перехвата вперёд. Мыслить стратегически.

А стратегия тут важна, наверное, больше, чем в шахматах. Возьмешь не тот зацеп, или не тем хватом — можешь уйти с маршрута, или вообще не сможешь продолжить линию. Да, можно и вернуться иногда на шаг, но это трата дополнительных сил и времени.

Я вцепился пальцами в очередной зацеп. Почувствовал, насколько сильно сточен его микрорельеф. Сотни рук полировали его, доведя до завидной гладкости. И теперь